Траловый флот

03.06.2016 15:235720

Траловый флот

Этот рассказ будет посвящён траловому рыболовному флоту, в работе которого принимал непосредственное участие очевидец событий, произошедших на Севере, в порту Мурманск. Его имя Виален Маракулин.

Будь проклят день,
Будь проклят год,
Когда я поступил в Тралфлот
На рыболовный пароход!

Мурманский морской рыбный порт, провонявший насквозь рыбой, естественно, не свежей и ещё какой-то дрянью, сразу узнаешь по запаху!
Пирсы завалены сетями, бочками и ещё неизвестно чем и зачем.

У причалов пирсов стояли вторым, третьим и четвёртым корпусами ошвартованные борт о борт траулеры. Те, которые стояли первым корпусом, выгружали из трюмов свежую, солёную, охлаждённую треску, пикшу, иногда зубатку и мешки с кормовой рыбной мукой.

По уровню вони они ставили рекорды, но в книге Гиннеса почему-то не зарегистрировались. На самом далёком причале, где стояли баржи, плашкоуты, катера и разная водоплавающая мелочь, РТ-35 «Налим» казался, чуть ли не великаном, но это был обман зрения.

Мурманский порт

- Марков, Вы направляетесь на РТ- 35 «Налим» вторым механиком. До прихода РТ - 76 «Бредов» из ремонта, побудете на нём вторым механиком.

Тридцать пятый, траулер старый, постройки 1936 года. На промысел не ходил, а в основном совершал коммерческие рейсы в Тюва-Губу! Старпом в отпуске и его подменяет второй штурман. Направление кадров передадите капитану Старкову Ивану Фёдоровичу. Надеюсь, что всё будет без проблем! Усёк?

- Конечно, Сидор Петрович, всё понятно!

- Да, он стоит на 16-ом причале, спросишь!

Марков без особого восторга и если честно, то очень даже скептически обозревал с высоты пятнадцати метров замызганный, в подтёках ржавчины и охры чёрный корпус с тупым форштевнем, грязно-желтой надстройкой и высокой, чёрной с белой маркой, напоминающей гигантскую макаронину, трубой. Из неё сочился какой-то почти чёрный дымок. Тридцать пятый во время войны был не траулером, а военно-морским тральщиком с установленной на полубаке пушкой сорок пятого калибра. К ней прилагался командир, но стрелять из неё так и не пришлось, не в кого было.

Борта траулера были «под камуфляжем», а надстройка типа «курятник» нерадивого крестьянина, так и оставалась грязно-белой - забыли видно покрасить в шаровый цвет или краски не хватило, кто знает.

Немецкие субмарины, увидев в перископ это плавающее недоразумение, уходили от него, сберегая снаряды и торпеды для настоящего противника. Две траловые дуги нелепо торчали на левом борту и на правом.

Зачем они траулеру-снабженцу - бог знает. Траулер имел паровую машину тройного расширения в 500 лошадиных сил, два огнетрубных 2-х топочных котла и полный набор механизмов, окончательно и бесстыдно изношенных.

Всё это Марков узнал после оформления, вступления в должность второго механика и, начав разбираться во всём этом металлоломе, вспомнил где-то услышанную молитву. Он нечаянно, мысленно произнёс её, удивляясь самому себе, ведь всю свою относительно сознательную жизнь был убеждённым атеистом:

-Дорогой Николай Угодник Мирликийский пожалей своих чад морских и спаси их милостью своей от всех бед и всяких напастей! Аминь!

Святой, видимо, услышал эту молитву и внял просьбам - в дальнейшем РТ-35 - «Налим» бодро держался на плаву.

На траулерах Тралфлота машинистов не было, вахту механик стоял один, так, что приходилось особенно при швартовках, спусках и подъемах тралов «кувыркаться» не хуже акробатов в цирке. На РТ польской постройки, где паровая машина была в 1200 э. л. с. машинисты были, а на всех остальных практически типовой постройки, где машины были от 800 до 900 э. л. с. вместо 4-го механика вахту стоял старший машинист. Его вахта называлась детской и начиналась с 8 утра до 12 дня и с 20 вечера до 24.00.

От немцев, финнов и советских траулеров, шведы отличались наличием турбины отработанного пара, турбокомпрессором, но они на всех шведах не работали и считались складом запасных метизов.

Тридцать пятый честно отслужил все мысленные и немыслимые сроки, но службу снабженца между Мурманском и Тюва-Губой исполнял исправно.

Перед выходом в рейс траулеры брали в Тюва-Губе воду и лёд, и экипажи благополучно пропивали оставшиеся «бабки».

Старпом был в «отгулах», старший механик тоже, и принимать дела Маркову пока не было у кого. Вахты стояли суточные: второй, третий механики и старший моторист. Марков поднялся на ростры и подошёл к каюте капитана, постучал, услышал голос:

- Входите!

На краболовах, плавбазах, рефрижераторах каюты капитанов по сравнению с каютой капитана «Налима» были размерами, в которых поместились бы четыре каюты «Налима».

Капитана часто называют «Второй после господа Бога» на судне.
Маленькая приёмная, иначе холл, простите за выражение и спальня типа «логова». За столиком сидел и что-то записывал в судовой журнал, пожилой, лет под шестьдесят, с коричневым морщинистым лицом, и как позже узнал Марков, 1901 года рождения, с красноватым в прожилках носом - капитан «Налима» Старков Иван Фокеевич. Сначала Марков подумал, что он «бухарик», но у капитана был самый элементарный склероз.

У Маркова отец Максим Фокеевич и, следовательно, капитан наверняка был родом из северных районов СССР. И не ошибся.

Старков был «вятич» - нынешняя Вятка - это город Киров.

- Добрый день, Иван Фокеевич, я Марков Виктор Максимович, назначен вторым механиком, жду, когда из ремонта придёт РТ- 76 «Бредов», так мне сказали в отделе кадров.

- Присаживайся сюда, на диванчик и за что тебя оштрафовали?

- Не понял?

- К сожалению, наш «Налим» почему-то называют штрафным пароходом, видимо, за текучку членов команды. Тридцать пятый в моря не ходит, рыбу не ловит, постарел за время своей нелёгкой судьбы и теперь уже шесть лет работает снабженцем. Трюма есть, лебёдки тоже. Зря хлеб не едим! Давай своё направление. А теперь, как говорится, колись братан. До Мурманска, где трудился?

- В Мурманске я был на практике в пятидесятом году, в пароходстве на лесовозе «Володарский», так получилось. Отработал 1, 5 года в УВСГ Северного флота на спасателе МБ-99 вторым механиком. В Мурманск приехал с Дальнего Востока. Там проходил все ступеньки «бешеной» карьеры. Начинал машинистом 1-го класса, закончил вторым механиком. Работал на транспортах и в «Востокрыбхолоде» на рефрижераторах «Генерал Багратион» и «Днестр» и даже на шхуне «Комета». Я хочу в море, а не таскать баржи, швартовать подлодки и вечная беда - всегда быть в готовности. Команда была гражданская, а нами командовали военные из управления УВСГ.

- Ты откуда?

- Херсон, Мортехникум, сейчас Мореходное училище.

- Какой разряд?

- Третий! Но можно уже получать второй.

- Наш тридцать пятый не так стар, как изношен. Время. Он своё отработал честно! Из него получатся хорошие гвозди, сталь корпуса отличная. Ну, с Богом, двигай!

Все каюты, кубрики, кают-компания, столовая команды смотрелись нормально, не считая состояния мебели.

Марков охарактеризовал этот Фэн-шуй как каменный век первобытного общества, но никуда не денешься. Надо вселяться в двухместное стойло второго и третьего механиков. Переодевшись в робу, спустился в машинное отделение. Третий механик Сергей Салтыков показал Маркову где, какой клапан открывать, на какой коробке клапана для перекачки и откачки балластной воды, на забортные магистрали и прочие системы.
Машина тройного расширения, трёхцилиндровая, без картера, как и на всех таких судах, следовательно, смазка будет вручную. Картерные, мотылёвые колодцы были чистыми, детали протёрты и ярко отражались в отблесках стоваттных светильников.

Виктор был удовлетворён тем, какой вполне приличной была машинная шахта. Через фланцы паропроводов пар не пропускали «пудовые» капли кипятка, видимо механики, отбывавшие штрафные сроки, не были «сачками». Тридцать пятый виноватым в их неприятностях не был.

Марков не был штрафником и был приучен старшими опытными механиками все работы делать основательно, без халтуры, тем более в морях. Там он был сам себе «велосипед», надеяться на добрых ангелов не стоило, их не было, и вся ответственность лежала на тружениках ручника и зубила.

Траловый флот

Котельное отделение такое же древнее, как и МО. Один котёл был в работе, второй в двенадцатичасовой готовности, плиты были чистыми, инструмент кочегара: лома, скребки висели на крюках переборки. На вахте был один кочегар, но в КО был ещё один член экипажа, чихвостивший вахтенного за каждую провинность.

Это был старший кочегар Валентин Голубев, уже лет под сорок, ещё успевший в войну гонять караваны из Рейкьявика в Архангельск и в Мурманск, два раза тонул, но его вовремя подбирали корветы. Простужался, вода ведь была +4 - +3 градуса Цельсия. Ранений и контузий он избежал, хотя немного заикался, был малость контуженным и всегда по выработанной привычке держал в кубрике спасательный жилет. Невысокого роста, с причёской «бокс», жилистый, выносливый, отличный, настоящий «профи».

Вмешиваться в этот разговор второй механик не стал, понимая всё это исходя из своего не очень богатого опыта и подняв левую ладонь, повернулся и прошёл через узкий жаркий проход между котлами и МО. На малых оборотах тихо работал циркуляционный насос, охлаждая конденсатор, котельный насос «Вира» подпитывал водой, вернее конденсатом, котёл. Щёлкал в паропроводах пар, плавно работал насос «Вартингтон», откачивая воду из сборных колодцев льял и вдруг, «сорвав», начал стучать поршнями.

Марков закрыл на него пар и, проверив сетчатый горшок «всасывания» убедился, что он забит грязью. Очистив приёмный клапан, он запустил насос и тот начал потихоньку шевелить штоками поршней. Манометр показал давление воды на «отливе».

Виктор подошёл к пародинамо. Электриков на траулерах не было и электрохозяйство лежало на третьем механике. Прогрел и запустил генератор в работу на холостом ходу. Сергей был прав - по коллектору пролетели синие нити, коллектор искрил, но третий механик сказал ему:

- Я его продорожу и заменю щётки!

Прошёл в туннель гребного вала - масло в опорных подшипниках было по уровню, фитили чистые, из сальника дейдвуда сочились капли воды и стекали в льяла по бортам. Всё было в норме.

«Да, траулер отмахал десяток тысяч миль, но держится молодцом» - подумал Виктор и решил - пойду в машину, проверю инструмент, что-то наверняка надо списывать, согласно инвентарным книга.
Всё было относительно в порядке.

Рожковые ключи висели на кронштейнах, прикреплённых на доске. Звёздочки и накидные, торцовые и шестигранные, что-то висело или лежало на полках, отбортованных в небольшой каморке крохотной мастерской в рундуке; в коробках и ящичках находились штангенциркули, микрометры, рулетки и другой измерительный инструмент, а также электроинструмент с запчастями, кроме дрели. Она находилась в рундуке, в каюте. Её бы запросто могли пропить те, у кого «трубы горят»! Короче, держать от греха подальше. Расходные материалы были в кладовке котельного отделения.

Всё было сложено, если надо - связано или упаковано. Марков понимал механиков любивших порядок, да и сам был в меру «кровопийцей». Пусть всё будет старое, изношенное, потёртое, главное - можно этим старьём работать. Отсортировал всякие расшлёпанные «зубилья»: заржавленное, надколотое, надломанное. Всё это барахло сложил отдельно в ящик. Набросал черновик акта на списание.

У кочегара много работы не было. Держал на котле пар 6 кг, и время от времени заходил в МО проверить работу механизмов, а главное - прокачку холодильника.

- В случае чего, я в каюте.

- Понял! Всё будет о-кей!

- Откуда?

- Полтава.

- Раз о-кей, то хау дую ду!

- У нас в селе говорят: «А як же!»

- Значит, знаешь Гопры, Цюрупинск, Рыбачье.

- Я из Збурьевки!

Все эти названия были из Херсонской области.

- А! Мы збурьевчане, you англичане, только мова не та - пошутил второй механик.

- А кто ты?

- Я второй механик, Марков, Максимыч, из Херсонской мореходки.

- Добро! Я буду присматривать за всем в МО.

- Давно в Мурманске?

- Второй год.

- Так какого чёрта ты пашешь на этом «лайнере».

- Второй курс Мурманской мореходки, заочно.

- Почему не в Херсонской?

- У меня брат в пароходстве, на «Сосновце» вторым механиком, но он учится заочно в высшей мореходке.

- Если нужна будет моя помощь, приходи, помогу, чем могу! Я ушёл!

Вечером появился старший механик Пётр Фёдорович. Познакомились. Решили все возникшие вопросы. Марков рассказал обо всех своих «заморочках».

Дед всё понял, только спросил его:

- Надолго?

- Буду ждать «Бредова», на нём пойду вторым механиком!

- Всё это хорошо, но не очень. Все приходят и уходят, и считай пароход без глаз!

- Это не от меня зависит! Пока не будет нормальной зарплаты, текучка будет продолжаться!

Марков был с ним согласен.

Деду было под шестьдесят, круги под глазами, морщины, седина - всего было в меру! Сын ходил старпомом на СРТР в сельдяной экспедиции в Северном море, семья в Архангельске. Сам он воевал в морской пехоте, после контузии с 1947 года работал на траулерах.

- Что поделаешь - возраст!

Виктор был с ним согласен. Молодости свойственно ошибаться, но в данном случае был «железный» аргумент. Возраст!

- У меня открылись старые раны и потому направили на «Налим», по докторам ходить проще, чем находится в рейсах.

Уходить на берег он не хотел, всю свою жизнь «топтал» палубу, начал с юнги, но до сих пор семью кормить надо. Две дочки, одна замужем, другая работает коком на «Марии Ульяновой», в пароходстве.

- Значит так!- закончил дед.

- Вечер воспоминаний и ответов. Принимай вахту у третьего, старший машинист на вахте и он его подменит. Я приму у тебя твоё хозяйство. Подготовь все бумаги, не забудь акты на списание и пока придёт «Бредов», хочется или нет, будешь на «Налиме» вторым механиком. Вводить тебя в курс дел не буду! Не мальчик. Знаешь, что тебе надо.
Дел, конечно, хватало. В бухгалтерии сверил даты о приёмке с инвентарной книгой, подписал у зам. начальника управления акты на списание.

Уточнил сроки списания масел и топлива. Вручил им коробку «Каракумов» и отбыл на свой тридцать пятый.

Добравшись до траулера, поднялся наверх, постучал в дверь капитана.

- Входи, не заперто!

- Иван Фокеевич, хочу попросить устроить завтра небольшие швартовые испытания.

- Деда сейчас нет, поэтому мне надо машину покрутить, проверить всё ли в порядке. При отходе будет некогда, а на ходу всё может быть!

Капитан задумался.

- У нас такого не водилось, но полных ходов не будет. Завтра заведём дополнительные шпринги, и примерно в 10.00 утра будем крутить винт.
Я даю добро, но пока «дед» не будет в курсе всего, команды не будет!
Со старпомом согласую, что надо. Я с утра иду в Управление.

Придя в каюту, второй разложил кучу судовых документов по порядку и начал вникать в абракадабру цифр, обозначений, терминов судовых текстов, проверок, сверок и прочих «заворотов кишок»технической документации.

После ужина Виктор проверил МКО - всё было в порядке, предупредил вахтенного кочегара, что будет находиться в каюте и если, что нужно - доложить!

- Всё будет, Максимыч - Ок! Не в первый раз, к нолю разбужу, вахту сдавать!

В 04.00 проверил вторую вахту, пьяных не было. Виктор старался придерживаться старинного правила техники безопасности, каждая строчка в ней написана кровью!

Стармех в 08.00 был на борту. В 08.30 пришёл третий механик, Марков ввёл его в курс дела и сказал:

- Стармех знает! Подготавливай все дела и чтобы пар был на марке, машина прогрета, в 15-минутной готовности, проверь смазку, а я пойду проверять рулевую машину.

- Индикаторные диаграммы снимать будем?

- Нет! Полных ходов не будет! Кэп не даёт!

Марков зашёл в каюту стармеха. Тот обложился бумагами и с отвращением занимался оформлением топливного отчёта. Для этого нужно было выбирать из толстенного машинного журнала часы работы каждого механизма, пуск и остановку, умножить время их работы на граммы израсходованного топлива на лошадиную силу в час.

- Бог в помощь!

- Какой бог! Механико-судовая служба с горба не слазит!

Басов был в курсе дела и заявил, оторвавшись от бумаг:

- Добро! Дело нужное, но пока приключений не было. Причал не сдвинем, а если сдвинем, быстрей починят, а то настил гнилой, дырку летом видно, а впереди осень, зима, Жуть! Мало того, что ночь, а ещё и северное сияние.

Всё было сделано и вовремя. Машина прогрета, пар на марке, паропроводы продуты. Раздался рёв предохранительных клапанов котлов - это третий механик подорвал их для проверки.

Стармех спустился в МКО, прошёл с борта на борт, больше по привычке, чем для порядка или недоверия. Марков свистнул в переговорную трубу на мостик, предупредил о готовности.

Звякнул телеграф, предупредив:

– Самый малый вперёд!

Дед стоял в стороне от конторки, не вмешиваясь в дела второго механика.

Старший машинист Петр записал:

– Ход принял!

С «моста» получили ещё несколько команд по ходам - передним ходом и задним. Всё было в норме. Марков подошёл к стармеху:

- Если дадите добро, прекратим это насилие над машиной. Всё равно, пока не пойдём полным ходом, всё не проверить! Как вы считаете?

- Свистни на «мостик», пусть дадут стоп и отбой! Тем более, через 10 минут обед!

Приведя всё в порядок, отпустив прима-машиниста Петра, сдав вахту третьему механику, Виктор после обеда пошёл к капитану порта узнать возможность получить диплом судомеханика 2-го разряда. У него был первый рабочий диплом механика 3-го разряда, согласно которому он имел право занимать должность третьего механика на всех судах, а второго механика на судах с машинной установкой до трёх тысяч лошадей (э. л. с.) и должность старшего механика при мощности машины до одной тысячи двести лошадей. Диплом 2-го разряда давал возможность занимать должность 2-го механика на всех судах, и стармеха до трёх с половиной тысячи лошадиных сил.

Диплом 1-го разряда давал право на занятие должностей старшего механика на всех судах кроме круизных лайнеров, танкеров до 150 000 тонн и выше и крупных научных судов и плавбаз, где предусмотрена должность Главного механика на советских судах. На военных кораблях необходимо было иметь высшее образование для комсостава, но у них были и свои правила и обязанности. Карьерный рост на торговых и промысловых судах резко отличался от береговых стандартов. На берегу, окончив техникум или училище и получив диплом, можешь начать работу мастером, а дальше как повезёт, и как сумеешь себя показать.

Начальник цеха должен быть уже не техником, а инженером по своей специальности на больших предприятиях и далее Главным инженером, а быть директором большого предприятия или фабрики нужно или желательно иметь и экономическое образование и партбилет!

На торговом и промысловом флоте всё было значительно труднее. С дипломом судомеханика или штурмана малого плавания и если не имел опыта работы - то начинали с угольщика или матроса 2-го класса, затем кочегара 1-го класса на угле или котельного машиниста (если топливом был мазут). Затем машинистом 2-го класса, далее машинистом или мотористом 1-го класса и далее - четвёртый механик, третий механик, второй механик и, наконец, каюта с санузлом, приёмной и спальней стармеха.

Время, чтобы получить диплом 1-го разряда, занимало, как правило, 8-12 лет работы в разных должностях, так как для получения очередного диплома необходимо 3-5 лет так называемого плавательского ценза, т. е. чистого плавания без учёта отпусков и ремонтов. Также необходимо было не иметь аварий за время работы, плохих характеристик, и т. д.
Поговорка гласила: « Было у бабушки три внука, два умных, а третий моряк!». Но если моряк любит море и корабли, то тут и спорить не о чём.

Это чувство не поддаётся объяснению. Оно или есть или нет. И оплачивался этот труд совсем не шикарно. «Холивших за бугор» было немного, выручала валюта, но и это имело свои минусы. Все привезённые покупки не были секонд-хендом и в своё время, которое миновало, были качественными и модными, но мода менялась, тряпки уценялись и становились сравнительно недорогими.

Но ещё существовали ограничения в количестве купленного за валюту товара; всё сверх этого считалось контрабандой и грозило не только прикрытым семафором, то есть визой, но и небом в мелкую клетку. Так моряки и лавировали, обходя таможенную декларацию.

За всё привезённое сверх нормы, нужно было оплачивать советскими деньгами. По непроверенной информации у моряков считалось относительным временем карьеры пять лет необходимых для продвижения по службе. После этого срока человек считается погибшим для береговых дел и уходил на берег только в случаях, связанных с болезнями, семейными бедами или по желанию непосредственного начальства. В море можно надеяться только на себя, свой профессионализм, свои знания и умение работать с человеческим фактором.

У штурманов процветала и приносила плоды такая же практика.
Последняя должность штурмана перед получением должности капитана - это старший помощник капитана. Старпомы могли десятилетиями ждать капитанской должности, но и при благоприятных условиях проходило не менее 10 - 15 лет пройти все ступеньки служебных лестниц, чтобы получить четыре шеврона на эполетах и нашивках.

Марков «заболел» морем в пятнадцать лет и, конечно, перечитал всех писателей - маринистов, каких удавалось найти.

А пока был 35-й из серии «отцов», изношенный за годы своей нелёгкой службы до потери сознательности. Ничего в этом случае, если не считать сравнительно небольшой зарплаты, особенного не было.

Подумаешь, потеряешь месяц. В Тралфлоте было полно интернационала: финны, шведы, поляки, немцы. Начали поступать английские траулеры, все они не имели особых принципиальных отличий, т. е. были типовыми. Проектировались, строились по отработанным десятилетиями компоновкам, начиная от машин, котлов, траловых лебёдок, но в отличие от иностранцев, советские суда несли по две траловых дуги на

Начали постукивать ползуны крейцкопфов, грелся мотылевой подшипник ЦНД и ещё целая куча мелких поломок. Барахлили приборы, через сальники штоков пробивался пар, капал кипяток из-под прокладок фланцев трубопроводов. Уголь был марки ГТ - официально годный, тощий, а у кочегаров бытовал термин, что если горит, но тухнет и крысам хорошо в топке, могут греться! Последний раз «Налим» был в капитальном ремонте четыре года назад, а таким ветеранам положен ремонт каждые два года.

Всё это время ремонт был косметический, слабыми силами судовой команды.

Пару недель были извозчиками, но наполовину - туда груз, обратно пустые, в балласте. Машинная команда перебирала, шабрила, регулировала, меняла прокладки - одним словом свой хлеб ела не зря!
Какой-то умник, видимо в детстве перенёсший менингит, придумал и распорядился послать 35-й на банку Копытова, и присвоили ему титул маяка, т. е. лежать в дрейфе в квадрате банки и выполнять функции плавучего маяка. Это для возможности расчёта координат штурманами РТ, пеленгуя его при головоломных пируэтах судов при спуске и выборке тралов с рыбой или без рыбы. Короче - как даст Нептун!

Двое суток «с гаком» гордо рассекал «Налим» некрупную серо-зеленую волну с иногда вскипающими белопенными гребешками, почти штилевого Баренцевого моря. Видимо покровитель моряков Николай Угодник взял это несерьёзное плавающее устройство «Налим» под свою опеку, который не был гениальным творением великих корабелов.

Всё было пока относительно нормально, и когда 35-й пришёл на банку Копытова в свой квадрат, то лёг в дрейф, отдав левый становой якорь двести метров якорной цепи для лучшей остойчивости.

Ну, а Маркова посетила «мысль»:

- Вдруг придётся выбирать срочно якорь, например, затормозить, то брашпиль траулера может и не выдержать такую неплановую нагрузку, граничащую с издевательством над ржавым устройством. Тогда не стоит гадать, что дальше будет! Тьфу, тьфу - не сглазить! Без якорей и брашпиля в порт можно придти, но это рискованно!

Морской окунь

Советские, норвежские, немецкие мотоботы, английские траулеры с воодушевлением хватали тралами морского окуня, похожего на слитки червонного золота с выпученными от перемены давления, глазами.

Брали рыбу с глубины 800 метров. Окунь был крупным до 30 - 40 см длиной, с очень опасным колющим спинным плавником, после укола руки долго не заживающими царапинами, как порезами. Его не шкерили, а складывали на «чердаки» трюмов и пересыпали льдом, получая свежак!
За трое суток промысла мурманчане «брали» до 300 тонн рыбы, а рейс в основном занимал около 10 суток. Шесть суток на переходы, трое на лове - это, конечно, средняя цифра, иногда больше, но это было необязательно - то тралы порвали на зацепах, то поломки механизмов. Не часто, но случались перехлёсты тралов, в основном с иностранцами и всегда они выбрасывали за борт «куток» трала из нейлона, а наши его подбирали.

В отличие от наших пеньковых тралов они меньше истирались на дне, а зацепы были в основном за утонувшие, потопленные, взорванные суда, самолёты, грузовые танки и прочее.

Мурманчане отлично знали РТ «Налим», а иностранцы смотрели на него кто с удивлением, кто с сарказмом, пока не поняли - это плавучий маяк и тоже пеленговали его, надо же знать своё место в квадрате моря.
В основном почти на всех траулерах с паросиловыми установками воздух для сгорания топлива подавался в топки котлов ветрогонами, под давлением, а так как на 35- ом тяга горения топлива была соответственной, то дымовая труба, как макаронина, торчала над ботдеком, придавая траулеру немного диковатый вид.

Маркову стармех поведал историю героического участия «Налима» в войне 1941 - 1944 годов. В начале войны он ещё ходил на промысел, но через два месяца был мобилизован в Северный флот, получил отчётное название СКР - 35 и отправился в указанный на карте квадрат охранять Баренцево море от подлого, хитрого, злого, коварного врага, но без уточнения какого именно: воздушного, надводного, подводного, короче от всех.

Как это сделать, если появится враг?

На полубаке сварили площадку для барбет, водрузили туда 45-ю пушку, пригласили комендора, закрасили белую марку на трубе и вперёд на врага
с песнями и с густым чёрным дымом. Его было видно в море за несколько миль. Паршивый воркутинский уголь не сгорал, а шлаковался, т. е. с припёком - лопату угля забросишь, а вытащишь две лопаты шлака!

Естественно, тяга давала о себе знать слабыми огнями в топках котлов.
Эта горная порода по ошибке называлась углём, хорошо дымила, иногда даже взрывалась, так как не срабатывали детонаторы при добыче угля, и демаскировала всем этим сторожевик, который бодро рассекал своим тупым форштевнем стылую серо-зелёную мелкопакостную волну.

В один, далеко не прекрасный пасмурный день «Налим» наконец-то встретился с врагом, у которого имелось чувство юмора.

С правого борта вспенилось море, показалась рубка немецкой подлодки номер U – 309. Немцы дали по тридцать пятому несколько длинных очередей выстрелами из крупнокалиберного пулемёта приведя судовую сорокапятку в нерабочее состоянии. Комендор не успел добежать до барбета, потому и остался живым. Но подлый враг надругался над кормовым флагом и расстрелял трубу метрах в трёх от основания. Она подломилась, оставшись висеть на трубных штагах…

Уголь из-за нехватки воздуха стал тлеть и пар сел до 6 атмосфер. На отопление хватало, насосы работали плохо и, после доклада старшего механика капитану, стало понятно, что возможно идти только на малом ходу. Старков связался по рации с управлением. Ему посоветовали потерпеть, шторма не ждали, пришлют буксир и дымовую трубу!

Буксир неохотно, но прислали и «Налим», с повисшей на трубных штагах остатками трубы, сравнительно мало пострадавший, ошвартовался в порту.

Немцы рвались к Мурманску и сильно бомбили, стараясь топить транспорты, пришедшие с караванами. Оcобенно запомнился вышедший из Рейкьявика, Исландия, караван под номером PQ-17 в количестве 35 судов.

Немцы торпедировали, разбомбили и сумели потопить 25 транспортников с грузами для флота. Англичане, опасаясь выхода линкора «Тирпиц» в Северное море отозвали из конвоя почти все корабли охраны, и беззащитные суда были отданы врагу на растерзание. Северный флот не успел у мыса Нордкап взять под охрану караван и ему пришёл «кирдык» или «кранты». Короче, был полный разгром союзной «помощи» и гибель нескольких сотен моряков экипажей транспортников.

В Мурманске 35- му снова не повезло. На причале разорвалась бомба, и все стёкла в рулевой рубке были разбиты. Субмарина всплыла почти у самого РТ «Печора», а так как снаряды и торпеды берегли для боя с настоящим противником, а не с плавающей галошей, то для развлечения фрицы обстреляли РТ «Печора» из пулемёта, убив капитана и рулевого матроса.

И в этот момент немцы не могли понять, почему траулер не уходит, а резко покатился влево. На траулере просто заклинила рулевая машина, и пока немцы прикидывали, почему и зачем, он ударил подлодку в правый борт позади рубки и, разбив лёгкий корпус лодки, сделал хорошую дыру.
Немцы благополучно утонули, покрыв себя позором посмертно!

Героическая «Печора» покрыв себя славой, направилась бункероваться, но возле Кильдина немцы отомстили ей, разбомбив при очередном налёте на Мурманск, а РТ «Печора» утонул со всем экипажем, никто не остался в живых! РТ-35 «Налим» уже не СКР-35, закончил свою морскую Одиссею стоянкой до конца войны на самом далёком причале порта, почти без экипажа.

Капитан, старпом, три матроса и три кочегара, как могли, производили мелкий ремонт и покраску траулера. Вот на таком дредноуте Марков и пошёл в свой первый и последний рейс на РТ-35 «Налим». Всё- таки это было морское, а не речное судно, а почему назвали «Налим» - это рыба речная, никто не знал.

Пошли вторые сутки работы плавучего маяка и у этого шедевра инженерной мысли стали выглядывать из закоулков «бяки» и начали гадить морякам. В льялах начала прибывать вода и при бортовой качке выплёскивалась в МО через края колодцев. Марков запустил насос, но он, сделав несколько ходов, захрипел и штока стали судорожно дёргаться, хватая из храпков не воду, а воздух, создавая вакуум. Сетки фильтров были забиты грязью.

Машина подрабатывала самым малым ходом, уменьшая дрейф или течением либо ветром, и тронки (насосы, приводимые в действие машиной) не работали. Второй механик снял перфорированную обечайку всасывания воды. Она была забита грязью из угольной пыли, концов машинной обтирки, смешанную с машинным маслом. Грязь копилась годами, пока у судна не было качки, она лежала на днище льял и сетки были относительно чистыми.

Траулер начало валять до 20 градусов и вся дрянь, всплыв, начала забивать сетки. Проклятые льяла отнимали по времени полвахты, но в машинном отделении работали и другие механизмы, за которыми тоже нужно было следить. Главную машину надо было каждые 15 минут смазывать вручную, маслонасосов не было, а тут эти льяла!

Стармех объяснил капитану обстановку, тот связался с Управлением и попросил отозвать судно с банки.

Это надо сделать, пока РТ не нахлебался воды. До порта трое суток хода, ветер начал крепчать, и волна шла не плавной зыбью, а поднимая и закругляя гребни начала заливать палубу. Траулеры один за другим ложились в дрейф. Опускать и поднимать тралы, было просто опасно.

Низкая облачность, в рваных клочьях облаков серых и грязно-белых давила на поверхность волн и они, злясь, вскипали серо-зелёными верхушками, иногда просвечивали изумрудной зеленью, пена начала слаться под порывами ветра. Море заштормило, и иностранцы стали уходить в порты Финляндии и Норвегии. Прощаясь с советскими рыбаками, они доводили до предынфарктного состояния ретивых помполитов (комиссаров).

Особенно англичане, размахивая руками с ботдека, кричали:

- Рашен, гоу хоум!

Иностранцы просто приветствовали коллег из Союза и, желая добра, в интержесте поднимали правую руку, начинали давать последние приветы:

- Гуд бай!

В открытых иллюминаторах сияли рожи заросших щетиной русских рыбаков и назло комиссару они так же приветствовали иностранцев, коллег по добровольным каторжным работам, но с одним, и довольно большим различием. У англичан не было плана: - сколько вылавливали рыбы, то столько же по их расценкам и сдавали. А расценки были, примерно, в десять раз выше, чем в нашем тралфлоте. Получали не деревянные рубли, а полновесную валюту. У них не было подвахт, они работали тралами только с одного борта. Помполиты были раньше пожарниками, шифровальщиками, околачивались в разных ВОХРах, но были и порядочные люди среди них.

Всё, что втолковывали им «церберы» в политотделах, можно было снести к пустяковым отчётам о моральных или не моральных поступках моряков.

На судах, где экипажи были визированные, они в основном пресекали «негатив»; кто-то пришёл на судно «поддавшим», посетил на берегу бар…

Это не рекомендовалось, ну, а если после полугодового рейса моряка потянуло на любовь, и помпа от судовых «доброхотов» об этом узнавал, то было совсем худо. Посещение борделя считалось как измена Родине, без шуток! Ведь там идиоты из ЦРУ могли завербовать простака-моряка в шпионы! Ужас, да и только! В истории спецслужб мало было случаев вербовки советских моряков, ибо они кроме адресов весёлых девочек в портах Прибалтики и Калининграда ничего не знали и просто не представляли для серьёзных спецслужб за бугром никакой ценности, а родное КГБ судило моряков за лишние штаны, пальто из нейлона - это контрабанда!

Морской рыбный порт

В Тралфлоте виза и загранпаспорт были практически не нужны. РТ в загранплавание не ходили. Траулеры, построенные в Польше, Финляндии, Норвегии, Англии, ФРГ и ГДР моряки - перегонщики калининградской конторы «Мортрансфлот» перегоняли в Мурманск и другие советские порты. У капитана, стармеха, помполита имелась виза, на случай если вдруг придётся заходить в иностранный порт, а личному составу рыболовных судов предлагалась возможность пахать моря в родной стране - самой прогрессивной и демократической не соблазняясь прелестями «из-за бугра!» На третьи сутки показался полуостров Рыбачий!

На вход в Кольский залив. «Налиму» повезло! Начался прилив и он пошёл на 1,5 узла быстрее, т.е. было 6 узлов, а теперь стало почти 7,5 узлов. Под рифлеными плитами МО по второму дну гуляла льяльная гадость. Главное, чтобы эта грязь не попала в картер главной машины. 35-й наконец-то дополз до своего причала, ошвартовался.

Морской рыбный порт, кроме хаоса различных грузов, ящиков, бочек, металлоконструкций, досок, пропахший тяжёлым запахом рыбы, кишел моряками, рабочими рыбозавода, возивших на судно на колёсных тачках солёную и свежую рыбу и на электрокарах, на бортах платформ, которых, были самодельные бортики.

На них лежала в ящиках и отливала серебром, зелёными пятнами и дохлой синевой: треска, пикша, зубатка и ещё какая-то рыба, включая серо-зелёных палтусов. Это одна из пород камбалы, но могла резко отличаться размерами. Иногда попадались палтусы до 300 кг весом, но не так часто.

Эта рыба обладала редкой особенностью. Она была хороша и жареной и варёной, а вот вяленной была жёсткой и не особенно вкусной. По жирности она не уступала черноморской кефали.

Морский палтус

Под ногами хлюпала солёная, тухлая лужа, в пятнах масла и просто грязи, которую дружно месили резиновые, кирзовые сапоги, «гавнодалы» и другая стойкая к этой дряни обувь моряков, рыбаков и рабочих.

Выделялись среди них пудовые юфтевые рыбацкие сапоги, в которых не стоило падать за борт, они сразу бы утянули за борт. Но на палубе траулеров среди мелкой рыбы, голов, потрохов и слизи они были незаменимы.

Все эти отходы сгребали в бункер, где её в специальных паровых устройствах превращали в рыбную муку для корма скота. Три наклонных цилиндра с вращающимися шнеками, в них подавался пар с темп. 120 - 180 градусов и отходы перемалывались в муку. Её затаривали в мешки рабочие-мукомолы. Это производственное отделение на всех траулерах воняло сильнее WC в жаркий летний зной. В кубрик и столовую мукомолов не пускали, да они и сами не рвались туда прорваться!

Если их запах сопоставить с 12-ти бальным жестоким штормом, то они тянули примерно на 8-9 баллов. Это факт! Марков, сдав суточную вахту третьему механику Сергею, отправился в кадры. В коридорах отдела кадров толкалась «куча бичтреста».

Отдел комсостава был отдельным, большим кабинетом. Инспекторы, начальники отделов РТ были сведены по подчинению, в отряды.
Вся же свежая информация, в полном объёме хранилась в толпе моряков, и её можно было получить, недолго потолкавшись среди них.

Сзади здания отдела кадров был высокий 3-х метровый забор из деревянных плах, по верху которых была натянута колючка, а под забором и вдоль него трудную вахту несли цепные псы.

Маркову было жалко собак. Они были злыми не по характеру, а из-за некомфортных условий труда. В основе всего, в их собачьей жизни присутствовал холод и плохая кормёжка. Зимой холодно, весной тоже, летом в июне месяце по заливу могла пролететь метель, полярная «надбавка», и осень то же не ласковая, сдобренная дождями, снегом, сильными ветрами, короче, хуже не придумаешь!

Собака собаками, но и людям это всё так же доставалось!

В кабинете Марков подошёл к своему инспектору Сидору Петровичу. Седой, но не старый, лет пятидесяти шести, чисто выбритый, в очках с позолоченной оправой, что-то писал, шелестя бумагами, поднял голову, положил великолепный «Паркер» на стол, посмотрел на Маркова и сказал ему:

- Вижу по твоему циферблату, что ты всю информацию получил в коридоре!

Стодевятнадцатый «Рига» обойдётся без тебя, в Таллинне, на Балтийском заводе будет переоборудован на мазут. Из ремонта вышел семьдесят шестой «Бредов» - пойдёшь на нём вторым механиком. Кеп знает. Направление у него. Второй с «Бредова» списался, у него отпуск и отгулы за два года. Но дела примешь у деда Бутенко Ивана Павловича. «Бредов» - двенадцатый причал, третий корпус. Пять футов дружище под килем!

В коридоре Виктор встретил Костю Щербину, брата Толи Щербины, своего однокурсника. Костя был старшим механиком на РТ-21 «Киров» - одном из лучших промысловых судов в Тралфлоте.

- Как, братуха, где? – спросил у него Виктор.

- Вторым на РТ-120 «Чкалов», в море!

- Костя, ты знаешь, конечно, что означает на Руси веселие? Питие! Зарулим может в «Винницу». В «Арктику» ходят вечером, а в «Виннице» демократия!

Сначала зайдём в ДМО на улице лейтенанта Шмидта, нужно переодеться!
ДМО - дом отдыха рыбаков, помпезный снаружи и внутри, но очень уютный.

В левом крыле жили семейные рыбаки, а в правом молодые рыбаки между рейсами, у которых не было семей и жилья в городе.

Прошли проходную, вышли на площадь перед Моррыбпортом и, к своему удивлению узрели пьяного в «дрезину» альпиниста, пытавшегося влезть на высокий забор. Не зря ведь есть поговорка - «Он напился до такой степени, что мог творить мелкие чудеса!». Его счастье, что на этом участке не было над забором метра два «колючки». Всё-таки не без нечистой силы, видимо у забулдыги был ангел-хранитель из преисподней! Трезвому на этот забор не влезть, а бухому помогли силы зла!

Дом междурейсового отдыха

Виктор и Костя смотрели на этот самодеятельный спектакль с большой долей иронии. Вот сейчас он свалится с забора, но «бухарик» лёг животом наверх забора и, потеряв равновесие, сверкнул подковками кирзачей.

Грохнулся видимо прямо на пса, который не ожидал нападения сверху, взвыл с перепуга и загремел цепью!

Виктор с Костей, услышав визг перепуганного пса, рванули на проходную и сообщили ментам, что какой-то человек упал на собаку и пёс его рвёт на мелкие полоски. Второй дежурный мент остался в проходной - он был видимо смотрящим за порядком, а беспорядки его не касались!

Кишмя кишевший люд, увидевши сногсшибательный кульбит «бухарика».
Здоровенный пёс, с рычанием отбежавший в сторону на длину цепи, нервно зевал, раскрывая клыкастую пасть, присел на хвост и не знал, как ему поступать дальше - рвать несчастного на мелкие клочки или просто плюнуть на всё и ждать знакомого мента! «Альпинист» мирно спал на небольшом зелёном клочке земли рядом с собачьей миской. Синяков и ран на нём не было, на собаку он внимания не обращал, ибо дрыхнул, как медведь зимой.

Пёс успокоился и, увидев мента, пошёл к нему, загремев цепью. Следовательно, пёс пострадал только на нервной почве. Мент погладил собаку, затем повернулся к Виктору и Косте, с недоумением и на полном серьёзе, сказал:

- Интересно! А кто из них обделался?

- А ты пощупай! - ответил Костя под громкий хохот толпы зевак. Без малой натяжки хохот можно было назвать гомерическим, потому, что вверх взмыла птичья стая, кормившаяся на кучах мусора порта и ещё долго матюкались на своём птичьем языке в адрес хохочущих людей, помешавших их обеденному перерыву.

Особо эмоциональные хватали себя за разные части тела, получив оглушительный выброс адреналина, некоторые в избытке чувств притопывали ногами сапог, ботинок, «гадов» разевали рты с не всегда изысканными междометиями, у многих ещё даже имелись зубы, корчили небритые рожи. Актёры: один мирно спал, а второй участник сидел у ног мента и спокойно подметал хвостом землю с песком на своём участке.
Мент подозвал одного из хохотавших зевак и они, ухватив бухарика за ноги, поволокли «альпиниста» к проходной.

На морде собаки появилось брезгливое выражение, когда на неё дохнул «альпинист» недельным перегаром, луком и чесноком.

Юмор почти всегда присутствовал при разговорах морской братвы, играя роль предохранительных клапанов в нелёгкой работе рыбаков.

Марков и Щербина ещё долго улыбались, вспоминая особо смешные нюансы этого приключения, представляя себе, как «бухарик» будет рассказывать малопьющим партнёрам о том, как он усмирил грозного зверя!

Длинная барачная кишка на дверях имела небольшое объявление:
«Распивочная и на вынос». «Винница» не было её названием, оно произошло из самодеятельного фольклора. В принципе «Винница» была самым первобытным питейным заведением. В ней вино, как правило, не пили, да его там и не было.

Лакали в основном водку, из самых разных ингредиентов, в основе был, конечно, этанол, но с добавлением различных лопухов.

«Зверобой» - белая полоса, похожая на могильные росточки, сама этикетка была довольно чёрной, но для контраста, какого неизвестно, была белая веточка…

«Зубровка» - основана, видимо на памяти в честь сгинувших в «Красной книге» зубров. В обиходе её называли коньяк с одним хвостом или на четырёх домкратах.

«Горный дубняк» - расшифровывать не стоило. И так ясно!

«Перцовка» - как говорили на крайнем Севере и в Арктике - это «человек»!

«Московская» - ну, а без неё стоп машина, кочегар лопнул!

Закуска тоже не блистала гастрономическими изысками.

- Итак! Что, поскольку и зачем?

- Зачем? Отпадает, - следовательно, элементарно, Витюш! Вспомним студенческие годы! Руси веселие, есть питие!

Костя предложил её, родимую, которая вред народному хозяйству приносит, то есть, если по-английски, то «уыпьем уодки»!

- Мистер Холмс, считаю дозу исходя из крылатой формулы.

- Триста много, двести мало, по сто пятьдесят. Как?

- Замётано! Теперь закусь!

- На ДВК всегда на закусь, за неимением ананасов - икра, крабы и стейк из сельдяной акулы! Когда уж совсем нищая пьянка, то за трояк килограммовая банка китового мяса. Во Владике икра 45 руб. кило в импортной кадушечке из фанеры двадцать пять кг. Слабосолёная, а крабы вообще по пятёрке, к бутылке водки банка крабов!

Крабы - это хорошо, но к водке лучше малосолёный огурчик или домашней квашенной капустки, ну, а летом и осенью круто посоленный помидор, а здесь насколько я вижу - в почёте: гречка, пшено и макароны по-флотски.

Подошла официантка, уже в летах, с усталым лицом и в не очень чистом фартучке.

- Что желают молодые люди?

- Принесите триста грамм «Московской» водки, бутерброды с кетовой икрой, баночку крабов, две жареные зубатки, пару бутылок пива «Рижского» - подытожил Костя.

-Ты же был на «Бредове»? Что за пароход? – спросил Виктор.

- На нём я ходил вторым. Швед, построен в Гётеборге в сорок восьмом году, дедвейт 620 тонн, 850 э. л. с. машина. Траловая лебёдк

РТ "Бредов"

Корпус ледового класса, корма закрытая, но моряки работают, как и на всех тральцах.

- Знаешь, Костя, я насмотрелся на ДВК на СРТ, СРТР, 22 каторжника, включая капитана, кроме радиста, помпы. Больше одного рейса никто не выдерживал, сбегали. Траулеры тоже не подарок. Механики - это папы Карлы на РТ - т. е. работать трудно. На вахте ты один, четыре часа, открывать, закрывать, смазка машины с открытым картером, маслонасосом, который маслёнка и притом ручная, пуск, остановка насосов и пародинамо тоже требует внимания. А если спуск или подъём трала, то куча переменных ходов и реверсов - одним словом «белка в колесе»- это её отдых по сравнению с механиками. Электромеханика тоже нет и вся электрика висит на третьем механике, а также верхняя и нижняя продувка котлов; после вахты лезь на мачту - ремонт топового огня.

- Послушай, Костя! Я же не на пассажирских рысаках моря пахал. На нашем трофейном металлоломе на ДВК тоже не мёд. Но машинисты есть! Это факт!

- На тралфлотовских РТ польской постройки (машина 1200 э. л. с) и у каждого механика есть машинист. На них можно выплывать ценз и поэтому туда рвутся все механики, но этих судов мало.

Маркову водка не импонировала. Пить пил, но не в охотку, а так надо! К коньяку он был безразличен, но самостоятельно «изобрёл» коктейль «Огни Херсона»! Были «Огни Москвы» - коньяк с шампанским, было «Северное сияние» - спирт с шампанским. Но по молодости лет добавил к «Огням Москвы» розового муската и: 50 гр. коньяка, 50 шампанского, 50 муската. Главное - чтобы не было нужды закусывать.

Виктору больше нравилось вино, не всякие сухари «Рислинги», «Каберне» и прочее. Был портвейн для малообеспеченных студентов советского населения, а имя им легион. Следовательно - это недорогое, 15-16 градусное изделие, которое употребляло 70 % мужиков Союза, а насчёт женщин никто таких подсчётов не вёл. Но такой рекламы алкоголя, как в магазинах Мурманска, он нигде не видел.

5-й траловый магазин

Под солнечными лучиками, иногда светившими в витрины, переливались чистейшим, хрустальным, почти прозрачным светом бутыли, с сургучными пробками на узких горлышках, самой элементарной водяры, величиной с фаустпатрон гранатомёта. Их так и называли в народе, объёмом в три литра!

При одном взгляде на такую «роскошь» тело начинала пробирать озноб, не дай бог увидеть такое изобилие за праздничным столом - этикетки с зелёными кромками, были непропорциональны по сравнению с тарой, но гласили «Московская водка», сиречь и в столице пьют только такой этанол крепостью в 40 Менделеевских градусов.

Если минут десять смотреть на это рекламное суперчудо, то появлялось ощущение лёгкого нокдауна, представляя, как льётся в горло ненасытное изобретательство пьяниц.

Друзья уже стали наблюдать в «Виннице» «Содом» и «Гоморру», если верить библейским историям, только без эротики и порно.

Кто пил, кто жрал, кто трескал до потери сознательности, кое-кто уже был в преддверии: в стельку, в доску; кто отдыхал небритой мордой в салате.

За угловым столиком запахло дракой. Но зорким стражам порядка, (беспорядки, видимо, им мало были интересны), иногда по двое, иногда по одному - дефилировали по бараку, но так как они сначала умело били, а разбирались потом, то с ними заводиться было себе дороже.

Виктору и Косте весь этот дурдом во время пожара, не мешал выпить «по-последней» и, выйдя из «Винницы», пожали друг другу руки, пожелали семь футов чистой воды под килём и разошлись по своим делам.

У Кости «дамокловым мечом» висел топливный отчёт, придуманный бухгалтером-параноиком и занимавшим от 20 до 30 дней мелочной, нудной до отвращения и в принципе работы для полки. Основные критерии: сколько топлива получено, сколько израсходовали и в итоге - остаток! Но на каждый механизм нужно было помножить часы работы на расход, в граммах топлива и пока всё это превратится в остаток.

Составлять эти проклятущие рейсовые отчёты Виктору было ни к чему, но об этом адском труде он не беспокоился. У него была впереди сдача своей должности в бухгалтерии, и второй экземпляр отчёта надо было сдать стармеху. Второго механика пока не было, а третьему механику, по его должности, весь этот гарнитур был не нужен.

Маркову предстояло составить список акт списания расходных материалов. Это акт по основным средствам, акты на списание приборов, запчастей и ещё чёрт знает, что потребует бухгалтерия.
Все акты и списки на списание заверялись у зам. начальника Управления, и он уже тогда мог «отвести душу» и дать механику понимание армянской шутки субординации: «Я начальник, ты - дурак, ты начальник, я - дурак!»

Потратив два дня и устав, как собака от бессмысленной деятельности и хождения по отделам, Марков купил в магазине 4-х звёздочного грузинского коньяка и кое-что «загрызть», со стармехом и третьим механиком распили последний на 35-ом пузырь и, простившись с капитаном и его помощниками, пожелал им семь футов, отправился на РТ-76 «Бредов».

К РТ «Бредов» Марков пробирался среди хлама Моррыбпорта - он стоял лагом, третьим корпусом. По сходне перешёл на его борт, спросил у вахтенного матроса, где каюта стармеха. Прошёл по проходу с левого борта и постучался в дверь с табличкой «Старший механик» и получил «добро» войти. В небольшой каюте за столиком, что-то записывал в машинный журнал сравнительно немолодой, крепкий, невысокого роста, в морском кителе, мужчина с грубоватыми чертами лица - старший механик РТ- 76 «Бредов» - Бутенко Иван Павлович.

Марков отдал ему направление и тот распорядился:

- Иди к старпому, он всё оформит, найди второго Бориса Брагина, он идёт дедом на «Коломну», уже принял дела. Мы на отходе. Завтра идём в Тюва-Губу и потом на промысел. Идём с пополнением на 36 суток, на банку Копытова, на окуня!

Марков привычно осваивал новый порядок. Самое главное - знакомство с системами: пресной, забортной воды и управляющими всеми магистралями клапанными коробками. Борис детально знакомил Маркова с эксплуатацией всех механизмов и устройств.

Всё это было более или менее знакомыми условиями работы механизмов, но с главной машиной пришлось повозиться. Борис познакомил Виктора с технической документацией, вкратце, остальное изучишь в рейсе.

Эта приёмка была рутинной, но в отличие от берега требовала внимания, умения и хорошего присмотра за всеми «лошадками», «пони» и другими. Характеристика всяких там Вартингтонов, Виров, циркульных мокровоздушных насосов и с десяток других замысловатых и не очень техников и со всеми параметрами их работы и целой кучей приводов, начиная с манометров и кончая морскими часами с 24-х часовым циферблатом.

- Индикаторные диаграммы давно снимали? – поинтересовался Виктор у Бориса.

- Два месяца назад. Всё парораспределение в порядке. Они все в папке, в рундуке.

- Молодцы шведы - похвалил Марков капиталистов, - ты посмотри, какие шикарные папки, твёрдые переплёты, бумага почти мелованная, копии чёрного с белыми полосками, в руки взять приятно!

Вся техдокументация была переве

А теперь, …да и не стоит об этом говорить. На нашем СРЗ его уже никто не отремонтирует. Кишка тонка, а так «есть не просит» и Бог с ним!

- Я тебя попросить хотел не ставь «пузырь», встретимся на берегу - там и вмажем, а сейчас не хочу, в 10.00 отход.

- Замётано! Я двинул, а тебе семь футов!

-Чао, бамбино!

Марков предварительно договорился с Борисом все акты на списание оставить у бухгалтера их группы судов Вере Александровне.

Если так можно сказать, то 35-й «Налим» был траулер каменного века и в принципе такой - же, как и швед, но технически «Бредов» был более сложным, современным по тому времени и в эксплуатации, конечно, сложнее. Всё - таки он на 80% имел машинное отделение из стандартного набора техники, механизмов, устройств, ничем не отличался от сухогрузов. На них Марков отработал почти четыре года, следовательно «Бредов» не был особенно сложным судном. Отличие было в функциональном смысле - одни возили различные грузы, другие ловили и обрабатывали рыбу.

Для судомеханика не было никакой разницы, как говорят в Одессе - это две большие разницы, что в трюмах судов, исключая только нефтеналивные танкеры и спец. суда, например траулеры, землечерпалки, драги и прочее.

Главное отличие - это двигатели или силовая установка, например турбина, машина или дизель и вся малая разница - пароход или теплоход.

Парусники не в счёт. Но на них тоже имеются главные двигатели и вспомогательные дизельгенераторы, без механизмов не обойдёшься.
В «хозяйство» второго механика входила рулевая машина и всё, что с ней связано. Чертежи - хорошо, но пощупать лучше, для пользы дела.

Целый день лазал по тральцу Марков, знакомясь с его устройством и зайдя к деду вечером, устало присел на диванчик. Они закурили, и Марков изложив Павловичу своё мнение, замечания по своему заведованию, подытожил:

– Всё нормально! Ходовые вахты с ноля или с восьми часов утра?

- С восьми, но на отходе быть в машине, для подмены третьего механика, а потом с двадцати часов твоя железная вахта.

- Всё понял! Насквозь и даже глубже!

- Ну и добро!

Третий механик Владимир Сайко был в каюте и читал, лёжа на койке Конан - Дойля. Спать было не положено, хотя в машине и котельном отделении было всё в порядке. Согласно Устава он имел полное право отдыхать одетым, расстегнув пуговку воротника, не расслабляясь…

К восьми часам утра подошёл буксир и 76-й стал на рейде на якоря.
Начались отходные хлопоты.

Вельбот дежурил на восьмом причале, собирая членов и стуча движком, отвозил их на траулер. Это был проверенный практикой способ комплектовать экипажи траулеров. Если на причале кое - кто, нащупав в тощем кошельке какие - то денежные знаки, то он быстренько бежал в «Винницу», где благополучно мог бы увязть в липком месиве бухалова и значит, что на РТ не дождутся члена экипажа.

В идеале отход в рейс был в пределах 10.00 утра, а фактически кое - как к 13 часам выбрали якорь, машина «Малый ход» вперёд, затем «Средний ход» и когда прошли Росту, Марков отработал по телеграфу по телеграфу «Полный ход» вперёд. Но через 10 минут с мостика дали снова «Малый ход», а затем и «Стоп» машина. Стармех взял трубку телефона, спросил:

- Мостик, в чём дело?

Ему ответили, что обнаружен человек за бортом.

Через 15 минут РТ снова шёл уже полным ходом по Кольскому заливу мимо стоящих на якорях знакомых по работе в УВСГ СССР крейсеров: «Свердлов», «Чапаев», эсминец «Громящий» и пару гидрографических посудин. Сожалений о работе на спасателе МБ-99 не было, в море он ходил не часто, а швартовка субмарин, да ещё полярной ночью.

Подлодку швартовать, что тигрицу целовать! Страху много, а удовольствия никакого! Сдавая вахту третьему механику, Виктор поинтересовался - кого это спасали оказавшегося за бортом? Стармех ушёл из машины раньше, убедившись в знании второго всех машинных дел!

Сайко ответил кратко, но подробно:

- Помтралмастера Борька свалился с правого борта у кормовой дуги. Бросили круг, вытащили. Во всём обвинил рым у фальшборта, зацепился, перелетел без крыльев через фальшборт. Вода +4 градуса Цельсия, потому и орал:

- Спасите!

Отправили в кочегарку на верхние решётки. Там жарко, пусть обсыхает. Капитан ему налил полстакана спирта и всё О-кей!

76-й принял в Тюва - губе лёд и воду, снялся в рейс на банку Копытова.
Маркову был знаком этот район промысла.

На 35-ом, на «Налиме», который по какому - то недоразумению изображал там маяк для пеленгования траулеров, определяющих своё место в море.

Через трое суток «Бредов» уже лежал в дрейфе в этом квадрате и готовил трал к работе. У капиталистов рыболовные траулеры, в отличие от советских траулеров, имели траловые дуги только на одном борту.
Западные немцы, английские траулеры, норвежцы на своих рыбацких шхунах ползали, буксируя тралы, поднимая их на борт

На иностранцах было всегда спокойно, без криков и густого мата, только вахта, без подвахтенных помощников при поднятии трала и его «делёжки», когда рыбы было много, да и тралили только с одного борта

Если объявляли аврал, то тут уже не считались с любыми службами или обязанностями. На траулерах все авралы, кроме технических и связанных только с рыбой, бывали не часто. Когда рыба «шла» - это означало повышенный заработок, т. е. прямую сдельщину, то оставались в рулевой рубке капитан и в машине старший механик, а в радиорубке радист.

Ну, а кочегары - если было желание иметь пару «лишних копеек» могли выходить добровольно. Марков к рыбе относился без любви, но надо было привыкать к обработке и на свежак, пласт, в колодку, филе. С удочкой тоже не дружил, а на Дальнем Востоке, если было время и стояли на рейде, ловил рыбу на поддёв. Попадались им: камбала, треска, а минтай тогда выбрасывали за борт. Даже японцы, употребляющие морепродукты любых видов, сортов, разных моллюсков, головоногих и без голов и ног, минтай брали только для изготовления кормовой муки или использования муки на удобрения.

В животе у минтая был пучок червей до 80 мм длиной, белых и противных. В Баренцевом море ловили только треску, её двоюродная сестра пикша, зубатка пятнистая под леопарда, палтус, окунь и селёдка.

Тысячи тонн выловленных в Баренцевом море рыбы Тралфлотом, Мурмансельдью, рыбколхозами в свежем, замороженном, солёном и копчёном виде расползались по необъятному СССР.

Марков не стремился к карьерному росту на рыбопромысловом флоте - это была работа для заполнения сложившейся реальности. Он не собирался заканчивать с морем, судами и податься на берег.

Но его береговая работа была не родной, чужой, но всё равно её надо было делать, как приучили на флоте. Честно, добросовестно, по технологии и по всем правилам и требованиям. В роду у него моряками и не «пахло», отец был лётчиком, мать медсестрой, а его почему-то с пятнадцати лет «охмурило» море, корабли и всё связанное с ними, конечно, в том числе и романтика океанских просторов и каких-нибудь Азорских островов, которых иногда и на картах не найдёшь.

Этого он объяснить себе не мог и даже не старался этого сделать…Это чувство - любовь к морю, абсолютно было необъяснимым.

На вопрос за, что и почему надо любить такое количество воды с взбесившимися штормами или ураганами, с плавающими ледяными горами - «айсбергами», с вечной бортовой или кормовой качкой, с хищными обитателями морей - на это у него не было ответа.

Объяснить тем, что по морям и океанам ходят или плавают, как кому нравится, стальные самодвижущиеся конструкции, именуемые пароходами, теплоходами, турбоходами, транспортами или сухогрузами, танкерами нефти и газовозами, пассажирскими или круизными судами, кораблями на военно-морских флотах, яхтами, катерами и целая куча, именуемая плавсредствами.

Знаменитый маринист-художник Иван Айвазовский не был моряком, но любил море и в его картинах стоят на рейдах, сражаются с врагами, гибнут в штормах парусники, которые так любил Марков за красоту стройных мачт, тысячи квадратных метров парусов и вполне был согласен с такими понятиями о красоте:

- Красота: идущий под всеми парусами фрегат, в балласте с лёгким креном на борт, скачущая лошадь и нагая танцующая женщина!

Но вся эта стая могла ходить по морям и океанам под управлением моряков - мореходов: капитанов, штурманов, механиков с экипажем или командой профессионалов матросов, машинистов, кочегаров, мотористов.

Из всей плеяды судов и кораблей, рыболовные суда СРТ - средние рыболовные траулеры, небольшие суд, где основное требование - это лов рыбы кошельками, перемётами, дрифтерными сетями с двигателями до 300 э. л. с, как и СРТ типа «логгер» с открытой кормой и двигателями фирмы Бурмейстер и Вайн, Манн, Зульцер.

СРТР на промысле с рыбой

СРТР - с холодильными установками, но уже начали поступать немецкие большие морозильные траулеры БМРТ с кормовым тралением, и это было будущее тралфлота…

По своим особенностям траулеры не могли вызывать восхищения своим внешним видом в отличие от других судов - не своими надстройками, не корпусами с наклонными форштевнями и закрытой «крейсерской» кормой. Они были приспособлены для определённых целей - вылову рыбы в морях и океанах и никогда на реках и других водоёмах…

Их проектировали и строили для определённой работы с тралами, их спуском и подъёмом с рыбой или если невезуха, без неё.

Основные требования к ним - функциональность, а красоту оставляли для пассажирских судов и учебных парусников разных типов, фрегатов, бригов и шхун. Красота - это целесообразность! Неважно, к кому относилось это определение - судам, постройкам и, конечно же, и к женщинам!

Траулеры не были какими-то изгоями, они обрабатывали рыбу, а в порты доставляли её свежую или в других видах…

Белоснежные ходоки-рефрижераторы пользовались у Маркова особым уважением. Танкеры и краболовы не отвечали его понятиям о внешнем виде судов, но даже Дальний Восток, где он почти четыре года работал на трофейном металлоломе и не сумел заставить его отказаться от юношеских взглядов, которые он сохранил для глубокой старости. Не зря говорят, что всё познаётся в сравнении!

Описав циркуляцию, сорок пять минут «Бредов», не обращая внимания на другие траулеры - иностранцы, в отличие от советских, окрашенных черновых корпусов, с зелёными бортами, буксировал трал и наконец, лёжа в дрейфе, начал подъём трала с пятисотметровой глубины.

Загремела лебёдка, с напряжением лебёдки чувствовалось - трал поднимается с рыбой!

Сначала мутное, еле видное в морской пучине светлое пятно постепенно становилось темно-зеленым и всё светлее и светлее, пока с плеском на поверхность не вырывался мешок трала, отсвечивая розовым.

Матросы закрепили траловые распорки досок и ваера повели трал полный рыбы к борту, но так как грузовая стрела на такой вес (20-25 тонн) не была рассчитана, то трал начали делить на части, начиная с оконечностей и раскрыв куток, выливали окуня на палубу, разгороженную досками.

Окунь с выпученными глазами из-за разницы давлений поднятый с глубины, становился красным. Попадались экземпляры до полуметровой длины, но в основном 1, 5- 2 кг весом. Не успев ещё подняться по трапу, Марков услышал звонок телефона.

Вахтенный взял трубку и ответил на мостик:

- Добро!

Потом кивнул Виктору и сообщил, что его вызывают на подвахту, на палубу.

Виктор сразу же попал в распоряжение тралмастера.

Тот посмотрел на механика в синем комбинезоне, растоптанных «гадах» и спросил:

- На траулерах ходил?

- Нет.

-Рыбу ловил?

- На удочку!

- Тогда найди боцмана и скажи, что тебя вызвали на подвахту. Он знает, как из салаги сделать рыбака!

Виктор разыскал боцмана, который возился в своём закутке, набитым разным боцманским имуществом. Тот разогнулся, посмотрел на Маркова и всё понял с первого раза.

- Рокан, буксы и зюйдвестку возьмешь позже. Погода райская, хватит тебе фартука и перчаток. Нож дам пока свой, береги, он финский, вещь, а свой наточишь потом.

Марков пожал плечами, взял в охапку пудовые болотники, фартук, пропитанный олифой, перчатки х/б с наладонниками из шершавой резины, шкерочный нож боцмана с круглой деревяшкой, отточенный до бритвенной остроты и нагруженный всем этим снабжением отправился в каюту. Переоделся в подвахтенную робу и, обернув ступни ног портянками, погрузился в кожаные, с толстой кожаной подмёткой сапоги - «прохоря».

Тралмастер поставил его к рыбоделу и он, присматриваясь к соседу, приступил к шкерке окуня. Сосед предупредил его об осторожности обращения со спинным плавником окуня, он колючий и ядовитый, а всё остальное - дело техники.

Левой рукой, придерживая плашмя рыбу, разрезал ножом живот. Проведя кончиком ножа по хребту, поворачивал нож и одним движением выбрасывал внутренности под ноги, аккуратно отделял печень, которая в отличие от тресковой пищевой, шла для медицинских потребностей.

За рыбоделом их было пятеро. Один подавал держаком с острым стальным наконечником рыбину к рубщику, тот рубил голову рыбине и подталкивал её головорубом к первому шкерщику.

Шкерка на рыбоделе

Если он не успевал её шкерить, подталкивал ножом ко второму шкерщику, тот третьему, затем четвёртому и тот, поддевая окуня кончиком ножа, забрасывал его в трюм, где матросы ловили его и сходу клали на полку-чердак - и так четыре часа! Курили во время работы, без перекуров, но работали только руки, а языками «чесали» без устали, от души.

Траулер мягко качала плавная, серо-зелёная волна, ласково пошлёпывая по крутым бортам. Убрать рыбу за четыре часа было невозможно, её было много, поэтому «Бредов» лежал в дрейфе, а вокруг него был хоровод тральщиков идущих с тралами, а если это был иностранец - тот шёл сдавать рыбу в ближайшие порты Норвегии.

Капитан пока не объявлял аврал. Промысел только начался, и пока была возможность обходились подвахтами.

На четвёртые сутки, подсчитав улов, капитан решил отработать пять суток и к нолю часов уходить в Мурманск, а на переходе, благо море было спокойно, убрать последнюю рыбу, подготовить всё оборудование к следующему рейсу, так как больше трёх суток стоянки в порту не будет.

Без всяких приключений ошвартовались в порту, сдали рыбу, но выдали только аванс, в темпе приняли бункер и снова ушли в рейс, попутно приняв в Тюва-Губе лёд и воду и врубив все 120 оборотов главной машине, снова пошли на окунёвую банку. На тонких шкертах висели и вялились окуни первого рейса и как в песенке:

…Три денёчка пролетели
И опять на три недели
Слушать капитанские морали
Шкерим мы на пласт и на колодку
Забываем про берег и про водку…

Маркова уже не дразнили «хирургом», шкерку он освоил, но до настоящего профи было ещё далеко. 10 окуней за минуту был его предел, а если быть честным до конца, то это бы было по принципу «не хочется…», а раз надо, «значит надо». И всё! Спецы шкерили до 19 рыбин в минуту!

На диске машинного телеграфа стояло «Полный вперёд», вахта проходила нормально. Старший механик спустился в машину, подошёл к конторке, просмотрел машинный журнал, прошёл в котельное отделение и по трапам из котельного отделения поднялся на палубу, где старший машинист Пётр возился с редуктором траловой лебёдки. Стармех помог ему проверить привод - это не было недосмотром или недоверием к механической службе, - это было его правилом, и он не изменял ему много лет.

Семьдесят шестой пришёл в знакомый квадрат, на палубе траловый мастер, матросы крепили, споласкивали, вязали узлы, проверяли всё, что можно было проверить, отрегулировать, подогнать детали трала, ибо он был не только техническим приспособлением для промысла рыбы, но настоящим «денежным» мешком. Хороший трал, хорошее траление и в итоге на постный суп с курицей хватит!

Был хороший задел по первому для Маркова рейсу, брали окуня по 10-15 тонн в трале и никто никого не подгонял. Экипаж, слава Николаю Угоднику, собрался знающий, понимающий и никаких похмельных синдромов не было.

Марков подошёл к боцману и сказал:

- Спасибо, дракон, за нож, свой я наточил, но бриться им не стал, лезвие неудобное.

Боцман засмеялся:

- Знаю, знаю эту кликуху. На Тихоокеанском служил на «Звонком», тральщик типа «Амик» от американцев получили по ленд-лизу. Два движка по 900 лошадок и 1200 оборотов в минуту. Стояли вахты механики и жаловались на ужасный грохот!

В 1953 г их передали китобойной флотилии «Алеут», встречался с ними в бухте Южная Глубокая. Мы для «Алеута» снабжение привозили на «Иване. Сеченове».

- Я в сорок девятом ушёл от дембеля. Вообще китобойцы из них были неважные. Киты от них разбегались кто куда, за пять миль их можно было услышать, в воде звук распространяется быстро и, как правило, на гарпун попадалась в основном молодёжь.

- Робу я потом получу, сейчас она практически не нужна. Добро?

- Договорились!

Поднялись в рулевую рубку.

Спросил у старпома:

- На рулевую машину обид нет?

- Претензий пока нет, завтра начнём тралить! При спуске трала выдавай все наши двенадцать узлов!

- Как скажете, тов. чиф-мэйт, мы свою службу знаем!

- Добро, товарищ секонд - инженер! А теперь отсюда валяй в …

Рулевой матрос обернулся, не понимая о чём начальство треплется.
Старпом сказал матросу:

- Тебя это не касается! Смотри лучше на компас. На румбе? - сделав строгое лицо, распорядился старпом и подмигнул Маркову.

- Так мы же в дрейфе лежим, какой румб?

Виктор пришёл в каюту, разделся, влез в «берлогу» и быстро заснул по привычке. Всё равно за 15 минут до начала вахты поднимут, как положено.

Принимая вахту у старшего машиниста (без пяти минут четвёртого механика) поинтересовался:

- Колись, братан! Где, что и почему? Я должен знать, ничего личного, такая работа!

- Барахлят тронки, клапана надо притереть, подтекает сальник дейдвуда, надо обжать до конца. Пар на марке! При этом угле - считай, что подвиг!

Позвонили с «мостика». «Бредов» начинает циркуляцию и спуск трала.
Открыв регулятор пара до отказа, выжал из машины всё, что она могла дать, иначе можно захлестнуть трал и тогда…

Постепенно трал стали поднимали полупустым, а затем получили зацеп и вытащили трал с куском

Постепенно трал стали поднимали полупустым, а затем получили зацеп и вытащили трал с куском самолётного крыла.

Это был кусок от самолёта, сбитого в войну. Чей был самолёт, установить не удалось. Краска с крыла облезла, а алюминий не указывает на национальную принадлежность к кому либо. Бывали случаи, когда тралом поднимали мину - магнитно-акустическую смерть, но как говорили матросы с военного тральщика - «слава Богу, сдохла!»

На «Бредове» однажды подняли большую кипу подошвенной кожи, но от удара молотком она превратилась в кучу мусора, солёная вода её сожрала.
Окунь видимо решил уйти с этой банки, а куда - не сказал! Вся банда траулеров постепенно уходила, но тоже не говорили куда!

Кое-как, с трудом набрали около двухсот тонн окуня, и надо было идти в порт, так как окунь был не солёным и мог протухнуть. За трое суток прибежали в Мурманск, сдали рыбу, получили неплохой расчёт и стали на отстой, сдав траулер береговой вахте.

Береговому механику Виктор передал список ремонтных работ, что нужно было сделать, а так как, сколько РТ будет стоять на отстое, было неизвестно, то Виктор каждый день приходил на судно и работал в машине вместе с береговыми специалистами. Некоторых из них в море не выпускали по здоровью, другие были штрафники или те, кто только начинал осваивать работу машинистов и кочегаров.

Виктор встретил в порту однокурсника Карелина, он работал на «Ржеве», тоже вторым механиком и уже неделю стоял третьим корпусом в порту, ожидая, когда его пошлют в рейс.

Зашли в «Арктику», где было намного чище, не было слышно мата, портовой ругани, громких разговоров, хотя туда кое-кто приходил в грубых болотниках и свитерах и никто этому не удивлялся, уже так было принято… Но сапоги приходили с деньгами, и этим всё было сказано…

Ресторан "Арктика"

- Знаешь, Витя! Недавно встретил Генку Тимошина, который с тобой на Дальнем Востоке был. УВСГ получили транспорт «Калуга», он на нём вторым механиком ходит!

- Я из-за этого сукиного сына целый рейс ходил буксирным механиком. Он уже получил третий разряд, а мой диплом был ещё у капитана порта. Я после рейса должен был получить его, но шёл в рейс машинистом 1-го класса, а он был четвёртым механиком. Я был на вахте четвёртого, а он со мной стоять вахту не захотел. Понятно, отдавать распоряжения однокурснику как-то не совсем удобно. Но если бы он сказал мне об этом, я мог бы стоять вахту с машинистом второго или третьего механика. И всё о-кей!

Когда дед сказал мне, уже в машине, иди в кочегарку и объяснил почему, то я только высказать Генке-гавнюку всё, что я о нём думал. Но в котельную идти пришлось! Я уже три года не занимался этим «престижным» трудом и сразу кое-что понял, но нет пророка в своём отечестве, где и тем он нужен.

- А у меня их было потом ещё два. Четвёртым был на «И. Сеченове», стояли в Раковой бухте на СРЗ, меняли правый фальшборт, а меня дед послал в Камчатрыбпром, он был в Питере, не путать с Ленинградом, по нашим шкурным делам. Зашёл в ресторан «Вулкан», не думай, сэр, плохого, там сперва обривали и брили. Я решил побриться. Открывается дверь из ресторана и вышел Славка Колодяжный из центральной мореходки, да ты его знаешь, с 1951 года выпуска механиков паросиловиков. По девочкам с ним бегали, на танцах бывали и так далее. В кителе, нашивки третьего механика, немного поддавший. Я. как дурак, с немытой шеей, к нему.

- Славка, привет! Как ты, где?

Но потом узнал, что он в Приморском пароходстве на Сахалине, на сухогрузе, в пять тысяч тонн. Мы как-то в униформе не привыкли ходить, было так принято. Я к нему, а он мне заявляет, что в кабаке для меня места нет. Я и не рвался в кабак. Мне надо было быть в Главке, но я сходу сначала не понял, не врубился, а затем, когда до меня дошло, сообразил и понял, как может чувствовать себя человек, когда на него вылили ведро холодной воды, причём для него неожиданно! Я посмотрел на него, повернулся и зашёл в парикмахерскую.

Чувствовал себя отвратительно…да, ладно! Значит он для меня как человек - дерьмо! Нас на Восток поехало пятеро. Я, Тимошин и Устименко остались в Моротделе, а Витя с Володей в первом же рейсе в Охотск укачались и затем списались на берег. Так вот с Вовкой Устименко мы были машинистами у второго и третьего механиков. Стармех раньше в пароходстве плавал, а у нас немного не так. За, что его ушли, не знали, но был он форменной скотиной! Мы для него были второй сорт! Пароходы старые, толпа - мало пьющие! Капитан Колесниченко был под стать ему, такое же дерьмо. В жизни не забуду, с каким брезгливым видом он в кают-компании сказал четвёртому механику:

- Кто же ест рыбу с ножом?

Четвёртый встал и ушёл. Он просто не был знаком с элементарной эстетикой, и капитан мог ему сделать замечание, после обеда, не при всех…
Я же не знал, вернее, не догадывался, какого чёрта дед придирается ко мне. Я же плебей, а он живёт в каюте с персональным унитазом, ну и как водится, низшие чины «перемывают» косточки «небожителям», а Вовка, лучший друг греха - «дует, стучит на меня». Какая выгода? Я мешал ему, как в сказке, нырнуть в котёл с кипятком, а вынырнуть оттуда четвёртым механиком!

Ну и хрен с ним! Короче, я из Николаевска добирался на речнике до Хабаровска, а оттуда до Владика. На моё счастье, 6 кочегаров сбежали с этого парохода из-за стармеха, и я отделался лёгким испугом! Деда уволили, когда разобрались в чём дело, а мне влепили выговор. Недавно встретил твою Лину, спросил - где Валя, и знаешь, она сказала, что она сказала? Умереть, не встать!

- Он в доке стоит, ему дейдвуд меняют.

Истинно моряцкая жена!

- Так вот за дейдвуд пить не будем, много чести!

Валентин согласно кивнул головой, приняв всё это без сомнений.

Выйдя из «Арктики» попрощались. Валентин пошёл к домашним пенатам, а Виктор отправился к «судовым пенатам», представлявших из себя: две койки, два рундука, столик-диванчик типа «прокрустово ложе» и весь этот Фэн-шуй был расположен на площади почти в девять квадратных метров, высотой от палубы до подволока всего два метра.

В кают-компании собрался почти весь комсостав, все были предупреждены – точно и зачем никто не знал, но сказано - «Надо!» Пришёл капитан, но прошёл на диван со штурманами, а в своё капитанское кресло садиться не стал. Положил на стол лист бумаги и объяснил всем - это приказ по всему Тралфлоту. РТ - 78 «Бредов» 14 сентября 1956 года снимается в рейс на Гусиную банку Новой Земли под треску и назначен экспериментальным траулером по испытанию промыслового оборудования и спецодежды в условиях промысла рыбы. В третий трюм принять топливо, уголь из расчёта на тридцать шесть суток без пополнения в Тюва-Губе, имея свой бункер.

На машинном телеграфе стрелка приказывала - «Полный вперёд». Паровая машина тройного расширения честно отрабатывала свои 100 оборотов, подшипники не грелись, вся начинка машинного отделения работала, качка была бортовой, 15 градусов - это норма. Позвонил стармех. Распорядился:

- Сдашь вахту, зайдёшь ко мне!

- Добро! - ответил Виктор.

- Володя, посмотри инжектор, срывает!

- Вахту сдал, вахту принял!

Виктор зашёл к старшему механику.

- За рейс подготовь ремонтные ведомости на механизмы, но не для капремонта, мы ещё года два походим…

- Акты на списание расходных материалов, малоценный инвентарь, короче, всё, что можно и нужно списать. Предупреди третьего, сделать то же по своему хозяйству. Потом ко мне с черновиками, а там разберёмся. Всё! Вопросы?

- Нет!

- Добро! Но учти, в док поставят!

- Ясно! Понял! Иду бегом выполнять!

Зашёл в каюту, взял боцманский нож, свой, наточенный, лежал в чехле.

- Спасибо, дракон, за нож! Держи, с меня причитается!

Поднялся в рулевую рубку. Подошёл к старпому, который колдовал над картой с карандашом и параллельной линейкой, спросил:

-Претензии к рулевой машине имеются?

- Пока всё нормально!

- Когда на банку придём?

- Через трое суток! Если барометр ниже не упадёт, тогда через четверо!

- Под него подложи подушку, чтобы не разбился!

- Приятно с умным человеком говорить, а теперь катись отсюда, да поскорее!

В рулевую рубку вошёл помпа, спросил:

- Как погода? Дым из трубы прёт не вверх, а вроде как стелется по ботдеку.

- Давление падает, может быть и проскачем, а если поползём не двенадцать узлов, а шесть - семь, но вперёд!

На банке были только траулеры из Мурманска, иностранных судов не было, так как они в этот район не ходили - здесь не было для них приёмо-сдаточных судов.

На «Бредове» в рейс пошли два инженера из ПИНРО, и началась техническая карусель - то один трал потаскали в глубине, подняли тонн десять трески, пикши, немного зубатки и палтуса. На подвахту никого не вызывали, работали дугами правого борта. На левом борту боцман «утопленник» и инженеры снимали, ставили, подгоняли детали устройства для автоматического крепления траловых досок на дугах.

Марков посмотрел на чертёж и спросил инженера, которого звали Петровичем. Неужели рабочие не могли додуматься до такого безопасного в работе устройства. Матросу остаётся только закрепить страховочную цепь, и доска стоит как вкопанная и не раскачивается при качке. Зазеваешься и останешься без рук, а то и без головы, да и вес доски под 80 кг. Второй год работаем над улавливателем - всё надо было рассчитать, конструкцию отработать, в общем изготовить!

- Насколько я понял, на кронштейнах доски крепится полусфера, а на дуге улавливатель, внутри той же полусферы, и, наоборот, на улавливателе стопор или защёлка. Он удерживает полусферу доски!

- В основном так! Но ещё есть причины дорабатывать улавливатель, но в этом рейсе проводим предварительную проверку!

Работали второй трюм, третий трюм был с углём.

Марков посмотрел как шкерят треску, ничего нового не было, если позовут, то он выйдет на подвахту. В палубных клетках рыбы стало меньше, и тралмастер предупредил, что будет спускать правый трал Подошёл стармех, прогрели лебёдку, опробовали -всё было нормально. Механики, вытирая руки обтиркой, ещё немного постояли, а дед спустился в машинное отделение. Вахту нёс старший машинист Петр, а второй и третий механики спустились по трапу в каюту.

Машина работала на полную мощность, мелкая дрожь от вибрации корпуса передавалась стаканам на подвесной полке и графину; и лёгкий тонкий звон разносился по всей каюте.

Володя присел на диванчик, облегчённо вздохнул и мечтательно изрёк:

- Насколько я знаю древнегреческий язык, то в нём слово Механик имеет значение Хитромудрый!

- В этом слове только первая половина слова применима к механикам, а вторая звучит насмешкой. В нашей жизни полосатой, как зебра и в пятнышках, как леопард, мудрыми бывают только аксакалы по 100 лет.

Инженеры занялись дугами на правом борту, и Марков при очередном подъёме трала решил посмотреть результаты работы инженеров и их помощников. Когда доска подошла к кормовой дуге, то не было нужды цеплять её к дуге, рискуя упасть за борт или быть ударенным кронштейном при качке РТ. В этой операции ранее присутствовали элементы примитивной акробатики. Сфера траловой доски подошла к сфере улавливателя и замерла на мгновение, пока стопор не закрепил её. Умно придумали, молодцы, и, перейдя на правый борт, высказал своё мнение инженерам.

Они ответили:

- Ничего личного! Работа такая, хреновая, качает, спасибо боцману «болотники» выдал, а в резине попробуй поспускай трал, о чём матросы базарят. За хорошие слова - спасибо!

Трал был наполовину пустой, но 8-10 тонн трески вылилось из кутка на палубу, разгороженную досками на клетки.

Баренцево море - это не Чёрное море

Боцман с улыбкой сказал:

- Ты, второй, спи спокойно, подвахты не будет, а так ты не палубник, ходи пока в «болотниках». Сам видишь, через полупортики водичка гуляет, до поверхности моря метр двести, разуйся! Не шесть и не восемь баллов, а так, три-четыре! Матросов с помпой тринадцать человек, а второй только один! Если один два из них пострадают, не дай бог, чур-чур меня нечистая сила из управления! Тому, кто решил сэкономить на сапогах, чтоб всю оставшуюся жизнь не вылезал из резины, особенно зимой. Кое-кто уже с фингалами, они по рыбе как коньки на льду сползают, водичка то не в тропиках +28-30 градусов, а здесь всего 3-4,5 градусов минуса, ноги мёрзнут, а четыре часа постоять за рыбоделом, сам понимаешь, нелегко!

- Постарайся выяснить, какой именно идиот придумал эту резину и если экипаж задумает набить ему морду, пригласите меня тоже! Пойду, и с большим удовольствием! Вспомни, что говорил Остап Бендер - таких надо убивать в детстве, в колыбели, из рогатки.

Боцман засмеялся, приятно вести беседу с умным человеком.

- В точку попал, откуда ты это узнал?

- Оттуда, где водятся драконы, в Ленинграде!

Боцман подошёл к невысокому, уже не очень молодому спецу и начался разговор двух профи - одного с высшим образованием, а другого с жизненным и оба с общим, в деталях, техническим образованием.

Через 32 дня штурмана проложили курс на Мурманск. На правом борту доски сидели «железно», как и на левом. На удивление спокойная осень решила видимо доказать, что Баренцево море - это не Чёрное море, хотя и здесь бывают штормяги на пятьсот тысяч лошадиных сил.

Мало того, что сумерки стали длиннее, ночи более долгими, а ветерки, ветры, Эолы и Бореи стали гладить волны «против шерсти», которым это наверняка не нравилось, и они начинали расти ввысь и в длину тоже, на серо-зелёных верхушках начали возникать и крутиться белые гребни. Они короновали все волны подряд, но ветер усиливался и пытался снести белые короны, а волны стелились беленькими полотенцами над седым от морской пены морем…

Максим Горький не был моряком, но эта строчка была верна на сто процентов! Хорошо, что ветер из норд-остовой четверти помогал «Бредову» и дул в корму, но зато качать стало круче! Прогуливаться по палубе можно было только бегом из надстройки на полубак и обратно! Иногда короткая волна ловко выпрыгивала из правой или левой скулы и неслась по палубе вдоль фальшборта и выливалась из полупортиков фальшборта или через палубные шпигаты!

Поднявшись по трапу Виктор, выйдя из каюты, потянул тяжёлую клинкетную дверь и вышел к фальшборту кормы. Став под правой дугой начал прикуривать свой «Норд» и вдруг, в этот момент он почувствовал мягкие ледяные объятья и, пока мозг расшифровывал случившееся, он, к своему удивлению, увидел себя на палубе полубака возле кормового фальшборта, возле релингов. К ним было принайтовлено двадцать пять штук бидонов для рыбьего жира. Холодный ветер кинул его в дрожь, мокрый насквозь и даже глубже, он сейчас только сообразил, почему за три метра выше главной палубы мёрзнет на ледяном ветру.

Виктор понял: нехорошая волна вылетела из под носового обвода правой раковины, встретив сопротивление комингсов трюмов, мгновенно выросла и обрушилась в районе траловой дуги, ласково подняла его и отхлынула, разбегаясь по шпигатам.

Спустившись в каюту, Виктор разделся донага, сходил в душ, затем натянул на себя подобие халата, непонятно какого покроя, а потом стал переодеваться в сухую робу. Погода сильно не испортилась! Баллов шесть, возможно семь, одним словом - терпеть можно… За два дня до входа в Кольский залив «маркони» получил РДО из «Мурманрыбы» идти не в Мурманск, а в Онегу, порт на Двине, принять в третий трюм снабжение для Тралфлота и затем следовать в Мурманск.

Эта новость, если быть честным, мало кого обрадовала, но Маркову это было по барабану. В Онеге они брали лес с Двины на Печору, бывшее финское Потсамо и просто интересно было глянуть на это подобие малого городка с крупным правобережьем, на котором ютились избы, избёнки, избушки и даже несколько кирпичных двухэтажек. Как правило, плавлес брали из воды, и капитаны ругали невинные реки Онегу, Двину и были правы!

Стать на якорь на этих рейдовых стоянках было эквилибристикой! Дна у рек не было как такового, а дно было устлано брёвнами в 2-3 слоя, небрежно сплавленного молем леса! Якоря скользили по брёвнам и не могли «забрать» грунт. Всё это стоило нервов и штурманам и механикам из-за частых переменных ходов и реверсов!

Через два дня, приняли в третий трюм ящики, прибывшие на рейд Онеги на речных баржах своими грузовыми устройствами в виде одной стрелы, предназначенной для подъёма трала с рыбой и без неё. Выбрали правый якорь, на котором висело бревно. Его сбросили за борт, а потом понесло течением в море. Рассказывали моряки из Архангельского Тралфлота и пароходства, как норвежцы пасутся в нейтральных водах, вылавливая брёвна, выносимые течением рек и волнами в горло Белого моря.

Берега завалили бесхозными брёвнами, а ведь было время, когда в Двине и Онеге добывали морёный дуб, сплавляемый из верховьев рек, пролежавший в воде сотни лет и имеющий крепость железа! Дорогое сырьё! А зачем было жалеть лес? Его было много, а мачтовые сосны и пиломатериалы шли на сухогрузах, лесовозах в Англию, Францию, Скандинавские страны и вообще в Европу!

Белое море одно из самых спокойных морей в пределах Союза! Но дело шло к зиме, и появилась её разведка в виде измороси, туманов, снижения температуры воздуха и воды; через сутки перехода над «Бредовым» начал сгущаться туман; и уже к обеду обволок своей мокрой кисеёй траулер, да так плотно, что пришлось сбавить ход до «малого».

Радар был сдан в ремонт до ухода в рейс. Механики были рады, так как для его работы надо было держать в работе вторую пародинамку в параллель с первой - радар неумеренно «жрал» эл.энергию! Так и шли на «малом» ходу, как положено, подавая время от времени сигналы гудком. Спасибо шведам, не пожалевшим латуни для гудка.

Он в отличие от других РТ не гудел, а ревел, как тифон на пассажирских судах и военных кораблях, пугая чаек отдыхающих на спокойной воде.
В кают-компании снова собрались свободные от вахт. В наступившей относительной тишине Марков неожиданно успел только сказать, что у него были…, когда глухой удар с правого борта потряс траулер, взревел зачем-то гудок и послышался рваный шум разбитого металла… Машина начала работать «полным задним» ходом, затем всё стихло.

Всё это продолжалось не более двух минут. Все кинулись на левый борт оказать помощь, какую-либо в аварийной встрече с кем-то!
На правый борт пока было нельзя, до уточнения всех моментов этого неожиданного события. На левом борту, возле третьего трюма собрался весь экипаж, включая вахтенных.

С правого борта покачивался РТ - 111 "Кола". Со среза полубака видны были покореженные рваные листы стали. Примерно 3-4 метра фальшборта оказались исковерканными и помятыми с правого борта, начиная от среза полубака. Корпуса судов были целыми, пробоин не было и, сбросив краны по правым бортам «Колы» и «Бредова», суда привязались друг к другу.

Из машины поднялся стармех, посмотрел «выпуклым морским глазом» на всё это безобразие и бесцеремонно заявил:

- Криминала нет! Но у капитанов попьют кровушки от пуза! У нас это умеют!

Боцман доложил старпому собравшемуся подняться на полубак:

- На правом якоре отломана лапа! Будем менять на запасной!

- Подготовь всё для замены, расчехлить цепь, якорь не топить! Придём, в порту сдадим! Опыт у тебя есть, делать всё, как было на «Кинешме»! Помнишь!

- Добро, чиф, сделаем!

На «Бредове» других повреждений, кроме якоря не было. Он сидел по ватерлинию, а «Кола» шёл с перегона в балласте, поэтому якорь и «поцарапал» фальшборт «Колы»!

Туман стал ещё плотнее, и траулеры мягко покачивались, как «родные» на лёгкой зыби, пока капитаны, собравшись в каюте капитана «Колы» решали все вопросы, связанные с аварией. Пиратское правило «Бей в правый борт, в ответе не будешь!» снимало с «Бредова» ответственность за аварию, тем более на «Коле» был радар и почему суда не разошлись, как положено левыми бортами, вопрос был открытым.

Проверив судовые и машинные журналы, капитаны выработали определённую линию поведения при разборе аварии на уровне капитанов морских портов Мурманска, Архангельска. Экипажи судов о таких переговорах не информируют. Капитаны, десятки лет ходили в моря и океаны и любой из них мог всегда вляпаться в какую-нибудь беду. Это была, ни в каких уставах не зафиксированная солидарность и поддержка друг друга в подобных обстоятельствах, часто по обычаям десятилетий и службы старых моряков!

Через три часа, попрощавшись гудками, траулеры пошли своими путями. В кают-компании действия капитанов обсуждать не принято… Но Баренцево море на удивление было не штормовым, пологие тёмно-зелёные волны плавно обтекали борта траулера и лишь кипели тёмными водоворотами кильватерного следа; и дым из трубы поднимался вверх, не прижимаясь к ботдеку. День был сумрачным, серым. Солнце уже высоко не поднималось и морская поговорка о погоде, гласила: «Если солнце красно к вечеру, моряку бояться нечего! Солнце красно поутру, моряку не по нутру!»

Марков зашёл в рулевую рубку, посмотрел на штурвал, слегка подрагивающий от вибрации, но рулевой матрос крепко держался за его рукоятки, слабины не было при вращении штурвала на левый или правый борт, рулевая машинка ровненько наматывает штуртроса на стопорное устройство, без слабины!

Третий штурман в своём закутке склонился над картой, выпрямился, показал карандашом точку на карте, вдалеке от дуги Кольского полуострова, и объяснил - мы здесь, мористее Териберки.

Марков рассказывал штурману:

- Пар от главной машины, от всех механизмов «работающих под паром», отопления и прочих агрегатов, охлаждается в конденсаторе или холодильнике. Конденсат стекает в тёплый ящик, в котором несколько отсеков заполненных люфой, коксом и другими фильтрами. Насос забирает конденсат и подаёт в котлы. Иногда он переполняется, и тогда конденсат выплёскивается на плиты, да и качка в этом помогает. Управление находится на правом борту, а уровень конденсата меняется. Вот я и вырезал из жести чёрта с рогами, раскрасил, воткнул в кусок пенопласта электрод с чёртом и вздохнул с облегчением! Как только показались рога - надо включать насос для откачки конденсата. Когда третий механик зашёл в машину, то увидел, как из тёплого ящика вылезает чёрт.

Я был в туннеле гребного вала и он, поняв, что в машине ему делать нечего, заглянул по пути к стармеху и с печалью сказал ему:

- Всё! Пить бросаю!

Стармех спросил:

- В чём дело?

- Я зашёл в машину, а из тёплого ящика чёрт лезет!

- Ну ладно! Пошли!

Третий механик на ногах держался более или менее. Спустились в машинное отделение, и дед спросил у Маркова:

- Ты, что, чертей развёл! Третий говорит, сам видел чёрта в тёплом ящике!

Давясь от смеха, Виктор едва сумел ответить стармеху:

- Один живёт!

И показал ему на тёплый ящик, где поплавок поднимал «чёрта», а у третьего механика глаза полезли на лоб!

Третий не мог понять, почему второй и дед уже не хохочут, а ржут, как кони! Машинист Петр смеялся, но не сильно! Он стоял вахту с Виктором и видел чёрта не один раз! Виктор рассказал сквозь смех о чёрте, на что Володя взвыл, как пароходный гудок.

- Убью! Пасть порву! Довёл человека до ругани - и полез почти с кулаками на второго, но дед придержал его, погрозив.

- Ещё один такой эпизод и спишу к чертям, но не в тёплый ящик, а по статье 47, часть 3, за пьянство, и добавил:

- У меня был один механик, у него из кочегарки в туннель гребного вала пробежал медвежонок! Пьяный на вахте считается аварией! На берегу залейся, но если пригрёбся на судно, то молча иди в каюту, молча раздевайся, молча лезь в берлогу и дрыхни! Потом будем разбираться, не сейчас!

Петр, конечно, поведал команде о приключении с чёртом и тут уж веселились кто как мог, подначивая третьего, но так, чтобы не получить по морде! Володя был парень не дохлый и мог «ушибить» ненароком! «Маркони» выдал сногсшибательную новость. Он связался с буксиром «Переведено» и тот сообщил, что в порту стоят двенадцать тральщиков без экипажей! С рыбой пришло девять, сдали рыбу и получили чуть больше береговой ставки. Понижены тарифы по распоряжению Управления Мурманрыба!

Маяк Сыть-Наволок помогал бело - зелёными проблесками при входе в Кольский залив, а на «Бредове» кипели страсти. Но в конечном итоге всё закончилось одним! Придём, всё узнаем точно! Боцман гонял матросов, они наводили порядок на палубе. В машине врубили инжектор на палубу, надстройку мыли горячей водой. Затем мыли машинное и котельное отделение, как было принято в Тралфлоте - придти в порт в наилучшем виде! Промысел рыбы не переборка печенья в кондитерском цехе! Но настроение у всех было сумрачным. Проболтаться месяц в Баренцевом море не мёд, а возня с рыбой - это не игра в «козла», а значительно тяжелее другой любой работы.

По судовой трансляции помполит объявил о сборе всех свободных от вахты членов экипажа по распоряжению капитана. Кокше Алевтине объяснил помтралмастера, что ей на собрание ходить не надо, приглашают только членов экипажа, а она всё - таки женщина! Шутник получил в свой адрес такой объём личностных характеристик и, не имея возможности перекричать кокшу, ретировался от камбуза, бормоча в ответ «Сама дурка!».
Весь экипаж собрался в столовой команды, и капитан ввёл их в курс дела.

- Рейс практически закончен. Часа через три придём в Мурманск. Основное рейсовое задание было обеспечение экспериментов по усовершенствованию промыслового оборудования. Оно выполнено. Насчёт обуви для личного состава, я имею ввиду резиновую обувь, мною будет подано заключение - моё и экипажа траулера о несоответствии этих сапог для обработки выловленной рыбы, ввиду их непригодности работы в ледяной воде, слишком скользкие при палубных работах и «болотники» являются самой подходящей обувью для судов, ведущих вылов рыбы! Я получил РДО о снижении расценок на сданную в порту треску, пикшу, зубатку на 24 %.

На борту «Бредова» 170 тонн трески, разделанной на колодку. За время сдачи рыбы будет решён вопрос об оплате экипажу за время эксперимента. По каким ставкам, будет уточнение на берегу, в Управлении! Поэтому, прошу до выяснения Всех вопросов об оплате, находиться на судне вахтенным и при производстве работ на палубе и в МКО. Береговой вахте траулер сдаваться не будет. Ещё раз прошу экипаж судна соблюдать все правила и обязанности согласно Уставов служб по выполнению своих профессиональных требований! Помполиту заменить кинофильмы, получить информацию по своим каналам и при их изменениях поставить в известность меня и экипаж! Все свободны!

«Бредов» прошёл Североморск, Росту и ошвартовался на шестом причале для сдачи рыбы представителям Рыбзавода. Свободные от вахт и работ разошлись по траулерам, их было больше 18-ти у причалов и четырёх на рейде с белоголубыми флагами отхода.

РТ, пришедшие пять-шесть дней ранее не имели чёткой, ясной, понятной всем и каждому информации и естественно в порту и на судах циркулировали самые невероятные варианты поэтому шкурному решению облегчить «лопатники» морскому люду! Те, кому было куда-то податься, подавали заявления на увольнение из Тралфлота. Это была головная боль для кадровиков.

Где потом, после этого пожара в дурдоме, набрать экипажи для траулеров? Увольняются профи, а одного рядового состава требовалось каждый год для замен уходящих почти 1200 человек! В самом порту творилось чёрт знает что! В «Мурмансельди» всё держалось на «ниточке». Ждали «обрезания» тарифов на селёдку и в случае этого резко снизилась выплата за выгруженную рыбу, и сводилось к изменённой поговорке: «Рыбу стране, деньги жене, а сам носом на волну»!

Теперь она звучала в Мурманске так: «Рыбу и деньги стране, фигу жене, а сам кормой на волну!» Десятки моряков требовали расчётов и в общем ажиотаже иногда не выбирали выражений! Вся эта несуразица уже перестала быть делами одного управления Тралфлота и получила резонанс союзного значения. «Мурманрыба» будет платить неустойки по договорным обязательствам, а это грозит экономическим развалом «Мурманрыбы» и убытками по всему региону. На траулерах остались только капитаны, старшие механики, старшие помощники капитанов и вторые механики. Они отвечали за подотчётное имущество, у каждого своё, и, не имея акта о передаче дел соответствующим специалистам, не могли уволиться из Тралфлота, ибо это грозило большими штрафами и даже судебными разбирательствами.

Один котёл на «Бредове» вывели в резерв, а второй работал. Насосы должны были быть в готовности для откачек и перекачек воды, тушения пожаров в случае их возникновения. Отопление судна было в работе, свежие продукты были сданы на склады с рефустановками… На РТ стояла нехарактерная для траулеров гнетущая тишина!

Никто ничего не знал о том творящемся бардаке во всех сферах управления «Мурманрыбпрома». Позже выяснилось - снижение расценок было придумано и санкционировано на уровне самых высоких сфер власти. Одиннадцать дней длилась неофициальная забастовка, а на двенадцатый день прибыли из Москвы - секретарь обкома КПСС и начальник главка «Мурманрыба». Они отменили это распоряжение, и всё вернулось на круги своя! Это была первая забастовка на морях Союза!

«Бредов» потихоньку дышал, из дымовой трубы поднимался лёгкий дымок…Кормёжка была самодеятельной, у всех, кроме второго, были семьи, они подкармливали бодрствующих и Виктора тоже не обижали. Пришёл из управления капитан с хорошей новостью. Распоряжением Минрыбпрома всё «дешёвое повидло» с расценками было отменено, оплата была пересчитана и многие пошли в «Арктику» обмывать долгожданную справедливость!

Экипажи снова потихоньку комплектовались. В порту все рабочие, и служащие вздохнули свободно, избавившись от этой «нечистой» силы…
«Бредов» получил распоряжение готовиться к рейсу к острову Медвежий, где поисковый РТ «нашёл» треску и всё закрутилось, как и положено промысловому судну с бело-голубым флагом отхода.

Траулер буксиром отвели на рейд, вельбот помалу перевозил на РТ опоздавших береговых пьянчужек. Чувство долга, как это ни смешно, вело моряков на свой пароход, и никто никому об этом не напоминал. Подсознание само срабатывало, решая вопросы профессионального и просто привычного поведения, толкающего моряка ненавязчиво переставлять «лапти» на свой, а на какой-то другой траулер не заруливать! Но почти каждый РТ уходил в рейс, имея на борту одного, двух, а иногда и трёх моряков с других судов! Нет правил без исключений…

Три дня перехода в промысловый квадрат были абсолютно некомфортными. Било волной в шесть баллов «по зубам». Начались полярные ночи, стало темно и неприглядно с гуляющей по палубе волной, очень холодной.

Било волной "по зубам"

В квадрате острова Медвежьего сияли огнями и прожекторами траулеры, а из иностранцев были в основном западные немцы и норвежцы на своих мореходных траулерах.

Погода смилостивилась и дала возможность спустить трал. Волна была в пределах возможного, и через час трал был поднят, но рыбы было немного и на подвахту никого «не приглашали»! Но свой нож Марков привёл в порядок и, хоть бриться им было нельзя, но он был готов к работе!

Второй трал пришёл с хорошим уловом, и Маркову пришлось погружаться в болотники, надевать ватные брюки и телогрейку, влезать в жёсткую куртку (рокон) из проолифленной ткани и такие же брюки (роксы).

Марков встал на второй рыбодел, и началась шкерка на пласт и колодку, когда забывают про берег и водку! И Марков вспомнил рейс под окуня! Сравнение было, как он подумал, некорректным. Тёплая, относительно, погода. Лёгкая роба, исключая сапоги. Плавная, не стремительная качка, и из-под форштевня волна не прыгала через фальшборт на палубу. На рыбные тушки оседали только лёгкие брызги.

Рыба была не мокрой и жёсткой от соли и руки в х/б перчатках не мёрзли. Шкерить было трудновато из-за плотной кожи, а остальное было более или менее нормально. Настолько это возможно при обработке рыбы… С треской было не сложнее, чем с окунем, та же шкерка, отборка печени в деревянный обрез бочки, всё остальные внутренности под ноги.

Треска

Попадалась очень крупная рыбина и ещё живая трепыхалась на досках стола, выскальзывая из ладони левой руки, и иногда шлёпалась на палубу, где её уже никто не поднимал. В отличие от пикши, двоюродной сестры трески, кожа была тонкой и чешуя не мешала работать ножом, а у пикши была мелкая жёсткая чешуя, и разрез внизу был сложнее. Работа есть работа!

Ледяная морская волна выплёскивалась прямо на палубу траулера из под правой носовой скулы. Она лёгким водопадом обливала палубу, рыбоделы и рыбаков, стекая с роконов и буксов, с зюйдвестки. Мёрзли руки и ноги, и приходилось время от времени, положа руку на ногу, растирать пальцы рук!

Шкерка трески на палубе

Никакого чёрного бархата неба с отблесками звёздочек не было, а над седым от пены морем никаких гордо реющих буревестников не наблюдалось…
Где эта птичья братия находилась, Маркова как-то не интересовало!

Птицы в штормующую погоду всегда стаями летали над траулерами, ожидая пиршества после поднятия тралов. Низкая облачность уныло висела над судами, почти задевая клотики мачт, но шторм грохотал далеко на «весте» и его остатки портили настроение рыбакам. Главное, в этой добровольной каторге была надежда при хорошем улове кое-, что заработать, и здесь никто никого не подгонял.

Погода уже не просто «портилась», а становилась гнусной, мокрой, холодной с нордовыми ветрами от 6 до 8 баллов. За две недели болтанки взяли не более ста тонн рыбы. Всё время штормило, и трал спокойно лежал на палубе и доски брякали цепями по дугам. Инженеры чувствовали себя отвратительно и удивлялись, как комсостав с аппетитом лопает судовые «деликатесы»…

На палубе работать было просто тяжело. Посуда ездила по комфоркам плиты на камбузе, несмотря на штормовые, из полосовой стали ограничители.
Выручали автоклав с герметической крышкой, но он предназначался для нагрева воды. Но хитрая славянская смекалка ухитрилась варить в нём первые блюда. Противни для жарки с низкими бортиками не годились, масло сильно брызгало на конфорки и на камбузе нечем было дышать из-за гари и дыма.

Иногда, когда Нептуну хотелось отдохнуть, наступала на 2-3 дня более или менее приемлемая погода и тут в самом быстром темпе трал шёл за борт. На тридцать вторые сутки капитан решил уходить из промыслового квадрата и отдал распоряжение стармеху и старпому готовить траулер к походу. В машине ничего не менялось. Всё вертелось, чавкало, шипело и звякало, а вот на палубе было не комфортно…

Всё, что применялось для промысла: тралы, ваера, бобенцы (поплавки) складывалось, крепилось, ремонтировалось и к общей радости крепили нейлоновый куток к тралу. В этом рейсе у Маркова была последняя подвахта. Шли тридцать третьи сутки.

Капитан приказал готовить траулер к переходу в порт. В машине, где всегда был относительный порядок, убрали всё, что может послужить особым претензиям пожарников, в основе этих претензий было выпить «на халяву» и закусить тем, что бог послал, короче вяленым окунем. Печень ели не все, но архангельские ели её с удовольствием, если в неё добавить лука, немного соли и перца, чёрного хлеба и для полноты чувства пригубить малость спиртного. Неизвестно, как из этого положения выходили старпомы, видимо, получали из капитанских запасов. А механики знали как!

Второй механик получал спирт для технических нужд. На этикетках ёмкостей были расположены символы: череп и две кости. Крупными буквами написано «Этанол технический», но забыли поместить туда информацию «Не влезай, убьёт!» имея ввиду электроток! Марков не был новичком в этих предосудительных действиях и к этим поползновениям пожарной инспекции и техники безопасности относился исходя из наличия «родимой», которая приносит вред народному хозяйству! Но десять процентов от заработка за рейс стоили всех этих покушений на честь и достоинство механиков!

Баренцево море штормило и самое обидное, что и шторм-то никакой, до 8 баллов, а не жестокий, свыше 10 или ураган, но трал было не спустить и не поднять! Банок в морях немного, но они лежат на мелководьях, т. е. если глубины от 500 и больше метров, то треске и окуню пастись негде, им нужны водоросли, а хищникам рыбы! Трал сравнивают с плугом.

Он должен идти над дном несколько метров выше и косяки рыбы попадают в трал «на плаву». Трал играет по вертикали и, проходя и цепляя всё, что на банке, загребая в свою утробу рыбью кормёжку, губит экологию… Десяток тралов «пашут» несчастные банки год, два, десять, тридцать и больше лет!

Самые главные «разбойники» - советские траулеры! У них план! Его величество план! Хоть укради, но дай! И дают, выполняют, перевыполняют, работают двумя тралами по очереди, а ещё есть соцсоревнование - т. е. кто больше нагребёт! Иностранцы плана не имеют, что на промысле поймал, сдал свежьё финнам и норвегам и снова в квадрат.

Схема работы тралом

В Тралфлоте каждый божий год ориентировочно менялись экипажи судов на 50 процентов, примерно 1200 человек и на РТ работали бывшие солдаты, освободившиеся Зеки, крестьяне и просто люмпен-пролетариат.
Комсостав комплектовали только из специалистов, окончивших морские учебные заведения.
«Бредов» заканчивал свой рейс, ветер изменил румб и, зайдя на вест своей шестибальной лапой взъерошил волны, надев им на верхушки белые короны…РТ без большой охоты шёл килевой качкой.
И пошло! Нос, корма, нос, корма…
У килевой качки был и свой плюс - «гады» не гуляли по палубе, ящики стола и диванчика перестали быть братоубийственным инвентарём, вылетая из стола как фаустпатроны, но без зарядки.
Прежде чем выйти на палубу Виктор старался или опередить волну или дать ей уйти, и в этот промежуток успеть проскочить на полубак. Он получил хороший урок, когда волна его подняла и поставила на рострах, а ведь эта сволочь могла и за борт утащить.
Ночь очень неохотно сдавала свои позиции весне, и солнце раскалённым огрызком выползало из тьмы, но увидев бурный Ледовитый океан, быстро пряталось или в тучи или за горизонт.
Вахта спокойно отсчитывала минуты циферблатом судовых часов. Вместо двенадцати цифр на них было двадцать четыре!
Марков зашёл к кочегару, там только, что «дёрнули» топку левого котла, дым, гарь, тяжёлый запах от зло шипящих «крабов» под струёй воды из шланга, державшего ствол кочегара. В общем, всё по науке. Эта чёртова наука давала 8 минут на чистку топки.
Она незаметно перешла из требований царского флота в советский флот, где суда тоже тогда в основном работали на угле.
Но, ни один сатана не подумал о том, что царский флот работал на английском «Кардифе» - длиннопламенным, высококалорийным, а на каком угле работали советские суда малоизвестно.
В машину спустился стармех, подошёл к Маркову, взял машинный журнал, просмотрел записи за сутки. Замечаний не было, и в этот момент свистнули в переговорную трубу с моста:
- Открылся маяк, будьте бдительнее!
Стармех подошёл к конторке, а второй механик готовил реверсную машину.
В привычный шум работающих механизмов и устройств ворвался каким-то диссонансом резкий звонок машинного телеграфа «Стоп»!
Стармех взял карандаш и записал ход «Стоп» в журнал, а затем указал Виктору, что он будет вести записи ходов, а Виктору быть у телеграфа и реверс-машины.
- Вот это удар, удар ниже пояса - мелькнула мысль у Маркова и, ответив телеграфом «Стоп» - сказал стармеху:
- Такие фокусы грозят нам крупными неприятностями! Не дай бог!
Стармех кивнул головой, и второй механик даже не успел запрыгнуть в котельное отделение, как на котлах грохнули предохранительные клапана.
Крикнув кочегарам «дали стоп» - зачем и почему им объяснять, было не надо. Они знали, что нужно делать и как!
Марков быстро вернулся в машину, главным регулятором перекрыл пар на машину и стал прогревать реверс-машину, изменяя положение кулис.
Звякнул снова звонок телеграфа и со «Стопа» стрелка прыгнула на сектор «Полный назад». Виктор левой рукой дал пар на реверс-машину, на задний ход, а правой, ответив телеграфом «Понял» - плавно начал открывать регулятором пар на машину и когда она уже крутила свои коронные 120 оборотов в минуту, телеграф перезвонил 3 раза и стрелка также с «Полного вперёд» прыгнула на «Полный назад».

Это уже было не распоряжение, а вопль о помощи!

Виктор ответил и взглянул на стармеха. Тот кивнул и Марков открыл «полный пар» и обратился к бешено вращающейся машине, выдававшей 120 оборотов:

- Выручай подруга дорогая! Я тебе ещё пару литров масла М12В выдам! А если захочешь, и турбинного не пожалею!

Машина по-прежнему размахивала мотылями в отблесках масляных подтёков, но Виктор понимал, что очень долго это длиться не должно. Снова телеграф со звоном приказал «Стоп» и с грохотом подорвали предохранительные клапана! Послышался свисток и капитан приказал стармеху:

- Держи сорок узлов!

Стармех передал эти слова второму механику, но больше сделанного из машины уже не выжать! Виктор отлично понимал и знал - траулеру больше положенных узлов не преодолеть, просто капитан дал понять, что вляпались в такую беду, о которой ни в сказке сказать, ни пером описать! Такую скорость, 40 узлов, могли иметь эсминцы, торпедные катера и пассажирский пароход!

Маркова разбирало любопытство насчёт случившегося, и он спросил мостик:

- Что там у вас случилось?

Он выслушал, заткнул на место свисток трубы, посмотрел на стармеха. У того на губах змеилась почти невидимая, одним намёком, улыбка.

- Знаешь, дед! У них сволочей, многофункциональный язык! Как говорил Бендер Воробьянинову - «Учись Киса!»…Как излагают, собаки! Школа! У них подорвали клапана и поэтому подождём, пока они штаны постирают! Потом всё узнаем!

- Когда капитан на мосту, а он точно там, никогда не говори ему так, как сказал мне! Надо уважать чужое горе! Понял?

- Это я понял, но что там произошло? Раз никого не бабахнули, то можно спокойно сдавать вахту.

С мостика передали - оставить 120 оборотов!

В машину спустился 3-й механик.

- Что там стряслось? - спросил Марков.

- Меня из рулевой рубки послали и очень нехорошими словами, а куда - не помню, но догадываюсь!

Вахту принял, вахту сдал, и Марков с дедом поднялись наверх. В кают-компании собралась почти вся команда. Капитана не было, помпа молча жевал, понимая - это всё не его дела… Марков вылил из заварного чайника полный стакан крепкой заварки, и на это сработало внимание «маркони»:

- Совесть имеешь?

- А что это такое?

- Заварки не осталось!

- Попроси гарсоншу, принесёт свежую!

- Дать бы тебе, но Заратустра не позволяет!

- Молодец! Вижу! Читал двенадцать стульев, давай лучше спросим у чифа, во что вляпались?

Старпом помешал ложечкой в стакане, поднял голову, посмотрел на гоп-компанию и севшим голосом ответил:

– Вляпались! Спасибо механикам! Убежать успели! Открылся маяк справа, бело-зелёные проблески и мы, идиоты, определились - это Сыть - Наволок, а считать надо было проблески, у них разные интервалы. Идём компанией, не видно, ну ночь и ночь, темно, холодно и вдруг снова, но близко, а ширина залива сами знаете какая, пишут фонарём на «китайском» языке. Включили рацию, нашли частоту, вызвали «маркони». Они спрашивают, что за судно, куда идём, какой флаг, порт приписки? «Маркони» запросил, кто спрашивает? Оказалось, что это Варангер-форвард, Норвегия!

И ещё попросили:

- Измените курс, Вы идёте на скалы!

Капитан показал мне пальцем на рот.

- По рации не отвечать! Будет морзянка, фонарём ответим так, чтобы не поняли. Пусть думают - это плавучий дом со свихнувшейся командой! Поворот лево, разбираться будем потом! Машине - сорок узлов! Иначе «финита ла комедия»! Это Норвегия!

Старпом сделал глоток из стакана и выдохнул:

- Не было у норвегов сторожевика, а то вели бы нас, как бычка на верёвочке в свой порт…

Марков этот разговор не комментировал. Он хорошо помнил, как комиссии терзали капитана, второго штурмана, стармеха и второго механика в покушениях на корабли Северного флота: крейсер «Чапаев», субмарины типа Щука и истории со многими другими кораблями. Неделю на траулере «Бредов» после сдачи рыбопродукции и полного расчёта толкались служивые в штатском. Членов экипажа по одному вызывали в каюту старпома и снимали показания. Капитана, закатив ему самый грозный по звучанию выговор, отправили в отпуск. Перед списанием он зашёл в каюту стармеха, выпили по рюмке спирта и дружески распрощались.

Представили нового капитана Бородина Олега Сергеевича. Стармех вызвал Маркова, 3-го механика, машиниста и заявил им, что «Бредова» ставят в док и необходимо по каждому заведованию проверить сделанное рабочими завода, жить с ними мирно, от выпивки не отказываться, но пить умеренно и обязательно закусывать!

Ремонтные ведомости уже на заводе, копии взять у второго механика, один котёл в работе для обеспечения жизни на судне. Вахты распределить второму механику, лишних членов экипажа направить в кадры! Пока всё!

Стармех оставил Маркова и сказал:

- Предлагаю такой вариант - после ремонта, ну это месяца два, сходишь один рейс, а ты вместо себя оставишь 3-го механика! Если согласен - давай лапу и по пятьдесят! Как?

-Вообще-то чистый спирт я не пью, а разбавленный будет тёплым. Как порядочный подчинённый мотнусь я за пузырём коньяка, вяленый окунь ещё остался, да и без лимона какой коньяк? Договорились?

- Добро! Старший механик - это обленившийся второй механик! Беги! Как пронесёшь через проходную?

- Не вопрос! Из газеты делаю кулёк, бутылку в него вниз горлом, покупаю печенье, насыпаю сверху и ещё могу даже ментов угостить!

- Ну! Молоток! Деньги возьми!

- Не надо! У меня ещё лопатник не похудел!

Вся эта операция была выполнена по отработанной системе, в темпе. Нашёлся вялёный окунь, а у деда был и копчёный, плюс лимон по индийскому рецепту и договор двух джентльменов был оформлен по принципу – «ты меня уважаешь»? Через пять недель, подкрашенный и подмазанный, с отрегулированной машиной «Бредов» приняв уголь, ушёл в Тюва-Губу за льдом и водой. Ему нужно было идти снова на Гусиную банку. Там хорошо шла треска.

«Бредову» снова не повезло с погодой, шторма не было, но уже третьи сутки стоял густой, сырой, холодный туман, в котором даже вязли голоса гудков.

Подрабатывая малым ходом, траулер время от времени заявлял о себе гудками. Потянуло лёгким норд-остом и понемногу туман начал рассеиваться и растекаться пологами по поверхности моря, и солнце висело над горизонтом, пытаясь избавиться от багрянца, но видимо сил не хватило; оно спряталось за сине-чёрную тучу, очерчивая её края каймой остывающей стали…

Тепла практически не было, морозы не диктовали свои условия, но для памяти оставляя «полярные надбавки» - пролетающих снежных метелей, кратких, но ещё довольно сильных! Налетела, кинула пару лопат снега на тралящий РТ и умчалась в неведомые чертоги снежной королевы! Тралы приходили с рыбой и начались нелюбезные Маркову подвахты.

Он уже не был «хирургом», поднатаскался на шкерке и честно выдавал свою норму. На подвахты не выходили: капитан, радист, старший механик и кочегары. Они выходили только по доброму согласию и всем на подвахте оплачивали шкерку. Видимо Нептуну осточертели пахари, погубившие не одну банку и он, собрав свою орду, приказал устроить морякам «весёлую» жизнь!

"Весёлая жизнь" на РТ Бредов

Лёгкий норд-ост превратился сначала в крепкий ветер, начавший разводить волну и постепенно набирая силу, стал ветруганом баллов на семь и кранты…Тралы подняли, рыбу убрали и начались все прелести шторма!

Начинался полярный день, и солнце радовало экипаж. Люди уставали от полярной ночи. Никакие красоты полярных сияний на чёрном бархате звёздного неба не могут соперничать с самым слабым лучиком ещё не очень яркого солнца по силе воздействия на человека, уставшего от давящей черноты, в которой даже нужная работа на палубе и рыбоделе становится тяжелой и морально и физически. Стоит Марков за рыбоделом и тупо мёрзнет. Работа тупая, разговоры примитивные и сам становишься человеком тупым, как задница сибирского медведя.

Семьдесят шестой траулер «Бредов» очередной раз благополучно ошвартовался в Рыбном порту, сдал рыбу. Марков получил аванс и расчёт и после нудной бюрократической круговерти со списаниями, актами, бухгалтерией и всяческими оформлениями при списании с судна, вздохнул свободно.

Иностранцы, жмоты, они даже виски разбавляют водой, …а Марков, прощаясь с моряками, выкатил «Арарат», водой не разбавлял и в заключении, пожелал всем семь футов воды под килём! С «Бредовым» Марков расставался даже с некоторой лёгкой, невесомой печалью, которая была где - то внутри.

Железо железом, а какая-то часть души осталась в этом неказистом труженике моря.

Траловый флот

Прочитал очерк "Тралфлот". Что можно сказать - молодец, очень хорошо! В отличии от рассказа, в котором описывается какой-либо случай из жизни, здесь просто и доходчиво, иногда немножко сгущая краски, описана жизнь простых рыбаков Мурманска в период становления и развития рыболовного флота СССР. Будучи в описываемое время в тех краях и рыбача на сейнерах немецкой постройки "мартышках" (зверобойных шхунах), лагерях и прочих посудинах. Я как будто вернулся в свою юность, как бы заново прожил те тяжелые и прекрасные годы, когда совсем мальчишками, бесконечными романтиками, мечтающими о неисследованных островах и океанах мы попали в ту суровую реальность рыбацкой жизни и быта в условиях крайнего Севера, где, не взирая на трудности и не комфортные условия, мы набирались профессионального опыта, житейской мудрости, стойкости, что и позволило в дальнейшем стать настоящими моряками и мореплавателями. Спасибо тому времени и тебе за то, что сладостно теребишь душу, заставляешь немножко грустно, но приятно вспоминать молодость. От всех мурманчан Спасибо! Хочется также отметить повышение твоего профессионализма. Матереешь. Пиши дальше и удачи тебе и в этом и во всем.
С уважением
капитан – директор Виталий Шестаков.

Дорогой, Виталий! Большое спасибо за такую оценку моего труда, а от рыбака-муромчанина так важно получить это признание! Долго собирался рассказывать о становлении рыбного флота и вот пришло время, когда появился очерк. Много материала подарил мне участник событий Вилен Маракулин, выпускник нашей Херсонской мореходки. Да, это время неповторимо, оно даёт возможность сравнить наше прошлое и последующие года расцвета рыбной промышленности, в которой мы принимали непосредственное участие. Время идёт, из памяти уходят многие факты и события - удержать их, воплотив в очерке или рассказе и есть моя задача, а как я с ней справляюсь - это покажут Ваши оценки и комментарии.

Анатолий Акулов

Комментарии

1Малошенко Вадим19.06.2016 16:10

Толя, здравствуй! С большим удовольствием прочитал твой очередной рассказ "Тралфлот". Очень профессионально, глубоко и четко ты на страницах рассказа рассказал о нелегких трудовых морских буднях и о береговой жизни моряков доблестного Мурманского тралового флота. Особенно ярко в деталях освещена работа членов машинной команды паровых РТ различных построек со всеми их проблемами, нюансами, вахтами, подвахтами, авралами при работе в рейсе и неустроенности на берегу в бытовом отношении, для тех, кто не имел своего обустроенного жилья. Да, это был тяжелый, изнурительный труд для всех без исключения моряков МТФ, Честь и хвала таким механика, как Марков. Именно таких как он было много на флоте: технически грамотных, порядочных, частных, добросовестных, работающих как "папа Карло" и обеспечивающих своим изнурительным трудом бесперебойную работу всех механизмов МКО на уже изрядно потрепанных паровых РТ, входящий в состав флота в шестидесятые годы. Немножко приобщиться к работе на паровых судах удалось и мне. В августе 1061 года, в период морской производственной практике, я был направлен машинистом 2-го класса на РТ-261 "Воткинск", стоящий на отходе у причала в Тюва Губе. Здесь с познакомился с замечательными механиками:старшим механиком Поповым В, А., которому за ратный труд было присвоено потом звание Героя труда, и вторым механиком Потешкиным Г., выпускником нашей Херсонской мореходки. За несколько месяцев работы на РТ пришлось познать определенные трудности морской жизни и спасибо моим наставникам, за помощь и чуткое отношение, за помощь в освоении профессии судомеханика на деле, а на по учебникам. Нам повезло больше, чем нашим наставникам, так как флот стал пополняться современными, на то период, крупнотоннажными судами с мощными дизельными установками, с нормальными условиями работы и быта, а отряд паровых РТ постепенно редел и остался только в нашей памяти и в различных документах. Молодей, Анатолий, твой рассказ то, что надо для тех кто был в этой связке, чтобы вспомнить, как это было, и для всех остальных, чтобы знали, как тяжело было работать в море в те года и как почетно было именоваться моряком, работником крупнейшего на Северном бассейне Мурманского тралового Флота. Вадим Малошенко, бывший старший механик ППР "Франс Галс" МТФ.

Ответить

2Анатолий Акулов19.06.2016 19:15

Дорогой, Вадик! Ты не представляешь, какое удовольствие читать комментарий от однокурсниках, прошедшего такие же жизненные морские университеты и хорошо понимающего, что молодым ребятам было очень трудно познать все эти "прелести" рыбацкого труда и не потерявших веру в дружбу, взаимовыручку и сумевших преодолеть страх перед морской стихией; в дальнейшем достигнув высоких морских профессиональных высот! Написано для ветеранов и молодёжи, чтобы знали каков на вкус рыбацкий "хлеб" и помнили о море, которое воспитало нас и выковало всвоём горниле. А мы потом твёрдо стояли на ногах и добивались в жизни многого. Спасибо за добрые слова, понимание и поддержку!

Ответить

3Гребенченко Анатолий27.06.2016 17:52

Анатолий, привет! Прочитал рассказ дважды с большим интересом. Ты знаешь, что до училища, я два года плавал матросом на юге, но работая в Мурманске на РТ 186 "Мишуков" (1200 л. с. паровой) на котором я всего сделал 3 рейса по одному месяцу, я на весь 50 летний период своих морских странствований на транспортных судах, вспоминал этот очень колоритный отрезок моей морской жизни. Дорогой Анатолий, читая твой рассказ, мне казалось, что ты все время стоял рядом с записной книжкой и записывал происходящее.Не буду комментировать действительность того времени в Тралфлоте.Сейчас на закате лет, прочитав твой рассказ, одолевает ностальгия до слез и к плохому, и к хорошему, и ко всей обстановки того времени нашей молодости, которую ты очень профессионально описал. После прочтения твоего рассказа, я еще больше горжусь тем, что из 50 лет работы на транспортах, 3 месяца работал на РТ "Мишуков" Желаю дальнейших творческих успехов.КПД Анатолий Гребенченко, 27.06.2016 г.

Ответить

4Анатолий Акулов28.06.2016 18:00

Привет, Толя! Спасибо за комментарий, добрые слова в адрес моего произведения. Всегда приятно получать такие отзывы от профессиональных моряков! Ты прав, вспоминая прожитые годы, которые нас не баловали, а давали возможность набираться опыта, ценить настоящую морскую дружбу и, занимая разные должности оставаться людьми. Перелистывая страницы своей жизни - эти прожитые моменты на маленьких паровых суда всегда вспоминаются с теплотой, грустью и ностальгией по ушедшей прекрасной молодости! В душе не осталось зла на многие неприятности, трудности и порой невыносимые условия труда, не забыты моменты выживания в схватках с морскими штормами, раздражения на постоянные качки, холод, тяжёлый физический труд под ледяными волнами. Всё прошло, а теперь, кажется, что так и закаляется морской характер, верность дружбе и нетерпимость к предательству! Здоровья тебе и долгих лет жизни! С уважением!

Ответить

5Stranik01.11.2016 20:22

Вы как Айвазовский пишете картину жизни. Ни одного фильма нет об этом. Мне один моряк из Дальнего Востока говорил, что у них сняли фильм про рыбаков - По опрокинутым небом. Но я так и не нашел его-может рабочее название было. И сказал он это похоже на нашу жизнь. Людей не хватало на флоте, говорили ты кто - шофер-будешь в машинном отделении, а ты строитель - пойдешь бондарем. Я застал уже порядок и послали меня 3 пом. к-на на РС - надо было взять рыбы в порту и выйти на рейд и там её закатать в присервы и привести на рыбзавод. Но потом послали на Горы. Горы мы грузили вручную 5 трюмов, ставили на вагонетку строп рыбы и толкали в угол. Углы били и самое неудобное верха забивать рыбой. Плавбазы эти пропахшие рыбой, эти с Муранска РС еще были. Их Студенецкий из Муранска пригнал и возглавил дело он был с 1910 года. Приехал я, подал сигнал и стал у трапа, а он не смог подняться на судно по трапу. Работали до упора. Тут один капитан собрался жить 180 лет. Не знаю, но был такой Студенецкий его рулевой, с которым мы вахту стояли, на спине носил, ему было 75 лет. Ноги отказывали, говорит Веня, неси в каюту. Тот подходил, говорит цепляйся и он сзади за шею обхватит и я его по трапу вниз и в кровать тащу. Потом, когда зовет, тащу на мостик. Какая то жизнь была у нас, как на каком-то острове - жизнь, созданная обстановкой. Город немцы оставили быстро и его еще не обжили. Он мне казался совершенно чужой. Иду через мост просто так, что бы идти. Долго иду. Дождь, ботинки промокли, на судне не могу, сколько можно. Иду, зайду в ресторан, он мне не нужен, но сижу ем, хотя на судне кормили хорошо. Просто сижу, иду в гостиницу. Жизнь на корабле - опять все, будто и не пришел с рейса. Тот же порт, те же лица, шутки.Многие скучают - это молодость, она лучшие годы, у нас она была вот в разгар рыбалки. Уже вводили 200 мильные зоны, уже были кары, как то стало строже. Стали требовать, стали капризничать и уже стали какие-то другие отношения и портится пока не развалилось всё. Пришел в порт в порту козлы в клетке - зооуголок, стоят автоматчики, кучи удобрения, нефтяные бочки, рыбного флота нету. Куда всё утащили. Странное дело. Ушла история рыбаков. Гоняли за лишние джинсы, и тут миллионеры появились. Поехал на Аляску попал как в то время описанное здесь. 46 футов непонятно как это назвать рыболовное судно из стекловолокна - лонглайн. Кидаем якорь, даже не якорь, а какие-то железяки и буй за борт. Идет этот длинный канат и на него рукой цепляешь, как прищепку крючки с наживкой и это весь день. И некоторые, не успев разжать руку, захватывали этот тунцеловный крючок в ладонь. Обычно погибали. Я такой крючок поймал. Зима была и я одел теплые с мехом перчатки резиновые. У нас были всегда тонкие и поддевали белые перчатки, а эта резина была тугая, вот и устала рука. Бог спас - я знал, что нельзя мне за борт, там смерть. Я успел правой уцепится за портал и тащил этот якорь. И лонглайн крючок влез мне в руку крепко, но рука не рвалась. Но моряк имел нож на поясе, старовер Николай обрезал поводок и я остался жив. Обычно это кончалось плохо. Есть там памятник погибшим морякам и их имена. Много там их каждый год гибнут. Условия очень плохие на американских рыболовных судах. Качка сильная на маленькой волне. Спали в спальных мешках одетые. Приходили в порт усталые и шли в душевую и тащили мешки в стирку о какие виды у нас и запахи. Но народ знал, что это мы так живем. Тоже самое в кабак. Я нашел семинарию русскую и у них брал книги дореволюционные и читал. Был монастырь русский брошенный и туда с монахами на скифе мы ходили, восстанавливать. Да рыбаки-моряки, везде так вот. Были переделаны минные тральщики под тендеры, наш краболов был раньше судно снабжение для нефтяных вышек, всё старое. Палтус ловили мы его пробивали крючками, на которых туши быков подвешивают. И когда вгоняли три таких крючка, мы его затаскивали на борт, как бы перевешивая его через борт. Надо было ногами цепляться, чтобы палтус не перевесил, он 2 метра и тяжелый и мы падали с ним на палубу. Но самое нудное, это чистить его. У меня кисти рук цепкие, так это помогало, а у других были напульсники и растяжение. Жил от этих вот вырываний внутренностей палтуса. Север в работе, не мерзнешь, но когда нанизываем рыбу на крючки, то это промерзаешь насквозь. В ванной невозможно отогреться.Отработали и поехали кто куда.

Ответить

6Анатолий Акулов04.11.2016 21:31

Уважаемый, Stranik! Спасибо за сравнение с Айвазовским, мне до него как до неба! А вот правдивый фильм о рыбаках пока ещё не сняли, а жаль. Если по-честному, то редко кто в наше время может себе представить, как нам было трудно работать и выживать в таких условиях, но они закаляли, прививали чувства настоящей дружбы, чувства локтя и умения правильно жить! Давно Вы не посещали мои страницы. Написанные Вами воспоминания о прошлом рыболовного флота интересны, но вызывают тяжёлые чувства, словно рассказы о днях проведённых в тюремной камере. Конечно, несладкая жизнь была и на наших рыболовных судах, но чувства БЕЗНАДЁГИ мне не приходилось наблюдать, наверное, к счастью!

Ответить

7Николай Николаев12.12.2016 00:57

Анатолий Акулов! С большим удовольствием прочитал Ваш рассказ о работе в Тралфлоте. Считаю, что все сказано Вами правильно. Я сам проходил производственную практику в Мурманском Тралфлоте в должности мотыля 2-го кл. на БМРТ "Аскания"-2-трубное русское чудо типа Алтай. Считаю, то время для себя бесценным! За 155 суток рейса узнал столько, что очень помогло в будущей моей жизни. К этому добавилось еще три года работы в "Мурманрыбпроме". Ходил на "малышах" 4-ым и 3-им механиком. Ни разу за три года не приходил с "планом". Полный пролов. Закончил АМРТ г. Архангельск ( практика-слесарная на ремонте РТ+ плавательская на УС "Батайск"-паровике, с вахтами в МКО. Мы уже выпускались чисто дизелистами. Но подолгу службы, конечно же сталкивались с паровым хозяйством на траулерах (вспомогательн). Могу смело утверждать, что учили в то время основательно и не раз вспоминаю своих учителей, и на флоте и в жизни, добрым словом. "Механик рыбопромыслового флота должен уметь делать ВСЕ" - слова директора нашего техникума Михал Михалыча Рогача. И он был прав. Хоть стаж морской у меня невелик, но хочется иногда поделиться некоторыми неординарными случаями и казусами из той жизни. Может, и соберусь когда-то. С уважением к Вам! Николай Николаев в контакте. г. Архангельск.

Ответить

8Анатолий Акулов14.12.2016 17:56

Уважаемый Николай! С удовольствием прочитал ваш комментарий! Только вкусивший рыбацкого хлеба человек может откликнуться и написать добрые слова в адрес моряков-рыбаков! Не устану повторять, что рыбак вдвойне моряк! Конечно, сопутствующие нашему труду трудности не всегда позволяли в то время оценить, какой богатый жизненный и производственный опыт принесут эти годы. Но со временем, встречаясь в быту с определёнными проблемами - они уже не казались такими непреодолимыми, когда за плечами остались тысячи пройденных миль, сотни неординарных и трагических случаев. Нам было всё по плечу, кроме одного: время нас на щадило и часто поражало всевозможными болезнями и немощами, но мы упорно с ними сражаемся, как в былые времена сражались с грозным бушующим морем и штормами! Крепкого вам здоровья! С уважением!

Ответить

9Николаев Николай29.01.2017 06:41

Анатолий! Хочу предложить вам маленький рассказ из своей жизни "Кувалда". Достоверная история. Центральная восточная Атлантика. Лето 1978 год. Район лова - за 200-мильной зоной Мавритании. СРТ-Ртипа "Океан" МИ-0717 "Лебедь" "Мурманрыбпрома" (бывш. "Мурмансельдь"). Рейс - 105 суток. Полный пролов - план 190 тонн, факт - 24 тонны (скумбрия, сардина, сардинелла). Так вот был я третьим механиком. Однажды, поспав до обеда после ночной вахты, покушал и поднялся на мостик, где нес вахту второй штурман Володя (фамилию не помню, но был очень похож на Магомаева). Судно шло в поиске малым ходом. Мы вели как обычно разговор на разные темы. Одновременно держа на контроле окружающую обстановку, в том числе показания рыбопоискового прибора. На палубе, в районе трюмов и у траловой лебедки, тралмайор, боцман и матросы занимались подгонкой снастей. Когда им надо было разрубить стальной трос, боцман вспомнил о кувалде ("понедельнике"), которая была оставлена ранее у фальштрубы. Боцман Гриша кричит: "Эй, на мостике, есть кто?" Мы со вторым выходим на правое крыло: "Что надо?" "Если не затруднит, кувалду подкиньте нам". Я сходил за инструментом, положил у ног на крыле. С детства отцом наученный, что инструмент кидать нельзя, тем паче молотки, кувалды, ломы. Я крикнул боцману, чтобы послал матроса за кувалдой. "Что тебе трудно скинуть вниз железяку?" - спросил "шкура". В ответ я ответил, что не положено так делать. Боцман закипел. Ты и такой сякой, и молодой, и чего выделываешься. Я, мол, сорокот (ему лет за сорок было, давно на флоте работал), все знаю, учить меня нечего. Дальше, больше. Чего только не наговорил. Мы со "вторым" слушали в полном спокойствии, пока Гриша не понес полную ахинею. "Дурак, чего с него возьмешь, кинь ты ему эту железяку, пусть яйца оторвет ему" - шутки ради говорит Володя. Я положил кувалду на планширь, и кричу, мол, отойдите подальше. "Да чего кричать, знаем всё, кидай» - орет боцман. Смотрю, он отошел метра на 3 от предполагаемого места падения. Спихиваю кувалду вниз, она еще летит, а боцман уже идет ей на встречу. Бах! Раздается рев боцмана. Кувалда "сыграла" рукояткой аккурат по боцмановскому хозяйству. Что было дальше, надо было видеть! Мы моментально со вторым штурманом слетели по трапу левого борта с мостика на палубу. Гриша стоял в оцепенении, схватившись рукой за свое хозяйство. Кричать он уже не мог, только пытался вздохнуть открытым ртом, но от болевого шока у него сбилось дыхание. Он покраснел, даже побурел (несмотря на темный загар). Завалился на палубу. Издавал мычащие дергающие звуки. Потом начал белеть. Но на счастье спазм прошел. Он начал дышать. Лицо приобрело нормальный цвет. Но говорить ничего не мог. Прибежал капитан. Начал разбираться, что да как. Лично я испытал очень неприятные ощущения в тот момент. В первую очередь свою виновную причастность к этому. Второй помощник обрисовал командиру всю картинку содеянного. Тот выругался - стар да мал, что с них взять! (Это про нас с боцманом). Я, конечно, понимал всю ту боль, что выпала на долю Гриши. Моряки прекрасно знают все стороны напряженного морального, и особенно болевого физиологического состояния мужского организма в длительных рейсах. Через небольшой промежуток, при очередной бункеровке топливом с плавбазы, боцман был направлен к врачу для осмотра. Изъянов не нашлось, все обошлось. Ура! Спасибо за понимание. С уважением Николаев Николай.

Ответить

10Анатолий Акулов29.01.2017 17:37

Здравствуйте, Николай! Рассказ интересный, написан живым и понятным языком, мог бы украсить сборник рассказов любого мариниста! Ну, а мне то, что с ним делать? Подвергнуть определённой литературной обработке, включить ещё несколько эпизодов морской жизни и продлить жизнь рассказу? Это Вы всё сможешь сделать и сами, если нет, то тогда присылайте ещё интересные истории - что-нибудь придумаем! С уважением, творческих успехов и здоровья!

Ответить

11Николай Николаев30.01.2017 22:31

Уважаемый Анатолий! Если Вас не затруднит читать мои воспоминания о том, что объединяет меня и Вас, то пришлю Вам небольшой " отчет" о рейсе, упомянутом мной ранее. А вы уж сами решите, что с ним делать- в корзину или переработать в нужном ракурсе. Считайте это моим пробным шаром. А там видно будет. Я давно собирался подсобрать факты своей жизни того периода и зафиксировать их на носителе информации. Пока держал их в своей памяти. Сейчас не работаю. Живу в деревне под Архангельском. Появилось свободное время, чтобы сконцентрироваться на этом вопросе. Я с 1957 г. р. Если буду слишком надоедлив, не стесняйтесь, говорите прямо. Я человек понятливый и не обидчивый. С уважением к Вами самыми лучшими пожеланиями Николай Николаев.

Ответить

12Анатолий Акулов30.01.2017 22:55

Уважаемый, Николай! Спасибо за доверие и предложение прочитать материалы по рейсовому "отчёту". Присылайте, с удовольствием почитаю по адресу: akulov.1942@mail.ru.После решим, что с ними делать. С уважением.

Ответить

13Михаил Бортников22.05.2017 10:12

Анатолий, здравствуйте! Встретил Ваше имя на страницах "Прозы.ру", когда задумал создать список наших маринистов - больше ста человек. Видно, что на прозу вы не заходите, удалось разыскать здесь. Мне тоже удалось поработать и в ЧИП, и на рыбаках 16 лет, и под чужим флагом больше двадцати. Писать начал недавно. СТМ. Эл. почта была на Яндексе, временно нет. Заходите на "прозу". Поздравляю с публикациями и желаю здоровья. Михаил.

Ответить

14Анатолий Акулов23.05.2017 19:44

Здравствуйте, Михаил! Спасибо, что нашли меня на этом сайте и за поздравления! Я раньше выкладывал некоторые рассказы на Прозе. ру, но убедился, что морская тема там мало кого интересует, может и читают, но никаких откликов и почти нет комментариев. современным читателям нужны темы погорячее, эротичные, с замысловатыми, порой непонятными и странными сюжетами. Не брюзжу, не осуждаю, видно невооружённым взглядом, что морская тема, да ещё рыбацкая, мало кому интересна. Кстати и ВЫ, прочитав рассказ, не написали и пары фраз, положительных или отрицательных, неважно, но и Вам видно это неинтересно, к сожалению! Мои рассказы печатают Канада, Франция, Израиль, США и другие - так что мне грех жаловаться на внимание, да и московский сайт СПР очень уважительно относится к моим произведениям, большое им спасибо! Если Вы создаёте список маринистов, буду считать за честь находиться в этом списке! Большого Вам здоровья, удачи в творчестве, читайте мои рассказы, пишите свои отзывы! С уважением!

Ответить

Добавить комментарий