Фёдорович

14.02.2014 13:032715

Фёдорович

Этот рассказ будет посвящён истории, которую мне рассказал очевидец событий, произошедших на сейнере «Снарский» на Дальнем Востоке. Его имя Александр Мазуров.

Александр работал механиком на рыболовном сейнере, после окончания Херсонского мореходного училища и ему было всего 21 год. Вместе с ним на сейнере работал поваром, по-флотски «кондеем», герой нашего повествования: Фёдорович.

На вид Фёдоровичу было лет 80, но это с точки зрения нашего юноши, а на самом деле Фёдоровичу было на тот момент (конец 70-х) около 60-ти лет!

Он был занят сбором и систематизацией документов на пенсию, а так как имел совсем разбитый алкоголем и жизненными коллизиями организм с плохим зрением и уже трясущимися руками, то попросил Александра написать запрос в архив Вооружённых сил СССР.

Текст запроса был настолько необычен, что Александр проникся острым любопытством и добился от Фёдоровича более или менее связного рассказа о своей необычной судьбе, полной неожиданными поворотами.

Накануне Великой Отечественной войны он окончил Саратовское артиллерийское училище. По окончании училища новоиспечённый лейтенант был определён на службу в должности командира зенитной платформы железнодорожного бронепоезда, который базировался где то в Белоруссии.

Зенитная платформа представляла собой две счетверённые пулемётные установки "Максим" на жёсткой железнодорожной платформе с поясом из броневых листов.

Бронепоезд БП-35, зенитная платформа с "Максимами"

В первые же дни войны стоявший на запасных путях бронепоезд подвергся интенсивной вражеской бомбардировке, был сильно повреждён и отправлен на заводской капитальный ремонт, куда-то за Урал.

И вот, после полугодового ремонта на заводе, бронированный состав двинулся в сторону линии фронта - в прямом смысле с песнями и плясками. За окном казарменного помещения, служащего жильём для личного состава бронепоезда, проносились полустанки и гулкие мосты, а в самом помещении было жарко!

Весь личный состав, обслуживающий бронепоезд, перепился «халявным» спиртом. Ярко пылала «буржуйка», а веселье военных накалялось от стакана к стакану, которые непрерывно пополнялись неиссякаемыми запасами полученного на заводе для технических нужд спирта.

Бронепоезд подошёл к одной из небольших станций и остановился. Выползшему в невменяемом состоянии на зенитную платформу "отлить", молодому командиру зенитной платформы показалось, что он слышит гул самолётов. Собрав всю силу для концентрации зрения и посмотрев в небо, лейтенант действительно увидел группу больших бомбардировщиков, летящих по направлению к стоящему без движения бронепоезду.

Копившийся всё это время дух патриотизма, подогретый спиртом героизм и привитый во время учёбы в училище инстинкт стрельбы по летящим целям сделали своё доброе дело!

«Приготовиться к стрельбе!" - проревел Фёдорович и стал выгонять из служебного помещения еле держащихся на ногах сослуживцев- собутыльников к боевым местам.

"По фашистским стервятникам! За родину! За Сталина!", - скомандовал лейтенант.

И всё потонуло в грохоте восьми «Максимов». Не меняя курса, группа самолётов приближались к бронепоезду - и на их крыльях чётко обозначились красные звёзды!

Тщетно пытался вмиг протрезвевший лейтенант криками и командами остановить своих пулемётчиков. В облаке пара от разогретых кожухов, пороховой гари и алкогольного тумана в голове они ничего не слышали и не видели.

Тем временем от пролетевшей группы бомбардировщиков отделилось звено и сразу же пошло в боевой разворот, атакуя взбесившийся бронепоезд. Потеряв цель, отпустили гашетки пулемётов и комендоры бронепоезда.

Предчувствуя беду, окончательно дезориентированный, Фёдорович дал осипшим от спирта голосом приказ, который лишил жизни сослуживцев и перевернул всю его жизнь: "По краснозвёздным стервятникам заградительный огонь!»

Очнулся лейтенант с контузией уже в госпитале. От вверенного ему личного состава в живых остались ещё двое бойцов, один из которых от полученных ранений позже скончался.

А на платформе от бронепоезда осталась груда обломков. Сам виновник этих событий объяснял, что огонь его пулемётов, предназначенных для отражения низколетящих целей и пехоты, не мог причинить летящим на большой высоте бомбардировщикам никакого вреда.

Акт возмездия с их стороны представлял собой, как сейчас сказали бы, "превышением пределов самообороны", - и Фёдоровичу удалось как-то выкрутиться. Возможно вся вина за "инцидент" полностью легла на плечи лётчиков.

Ведь из командования бронепоезда не осталось никого в живых, и невозможно было внести ясность в происшедшее. Фёдорович отлежался в госпитале и был комиссован. Через некоторое время наш "герой противовоздушной обороны" находился в Монголии, где командовал ротой охраны завода по производству швейных машинок.
Авантюризм Фёдоровича и тут сыграл с ним злую шутку.

Загрузив ленд-лизовский "Додж" продукцией охраняемого предприятия, он целый месяц колесил по стоянкам и пастбищам Монголии. У монгольских пастухов Фёдорович выменивал на швейные машинки «ценную» для себя продукцию: местный самогон и баранину. Но свободное предпринимательство Фёдоровича продолжалось недолго.

В один из заездов, после очередной удачной сделки с монголами, его сдали завистники, не имевшие столь привлекательных для обмена товаров, как швейные машинки. Время было военное, и он получил срок -15 лет. Которые отбыл сполна.

Образ "стрелка - коммивояжёра" был бы неполным без описания его образа жизни на сейнере « Снарский». За отсутствием морской профессии он устроился работать на рыболовный сейнер в должности повара, и здесь его таланты тоже не пропал втуне, а проявились полностью.

Но иногда он уходил в откровенные загулы, и за дверьми камбуза можно было услышать великолепные образчики тамошнего песенно-былинного фольклора.

Фёдорович был типичным представителем уродливого порождения тогдашней советской действительности - обширного племени «бичей», со всеми присущими этому племени атрибутами:
полным отсутствием родственно-семейных связей,
постоянным неимением "своего" жилья,
абсолютным неприятием "вещизма",
отсутствием интереса к своему будущему,
гипертрофированным отношением к своему прошлому.

И все эти опоры и скрепы его психики и судьбы питались и укреплялись сокрушившей и отменившей все иные интересы тягой к спиртному. По приходу из рейса Фёдорович вытряхивал из наволочки подушку или из наматрасника матрац (в зависимости от количества наличных денег).

В порту он арендовал телегу с неказистым коньком по кличке "Рябчик" и возницей по фамилии Рябоконь. Этот транспорт в береговой, обыденной однообразной жизни был задействован для перевозки судовых аккумуляторов.

Наш герой затаривался в магазине рыбкопа водкой, как говорится, "под жвак". Когда весь закупленный товар в ящиках заполнял телегу, то в оставшиеся ёмкости и на оставшиеся деньги закупались папиросы «Беломорканал».

Всё это «богатство», на которое был истрачен заработок трёх-четырёх месячного труда в море, Фёдорович привозил к борту сейнера и выгружал на камбуз. После выгрузки он запирался на камбузе изнутри и проводил там всё своё время.

Периодически, в зависимости от "градуса возлияния", из недр этого стального ресторана доносились жалостливо - приторные лагерные песни, или, в зависимости от настроения солиста, длинные тирады на сплошь матерно-блатном жаргоне.

Эти тирады выражали отношение оратора к тем или иным событиям в жизни страны и встреченных им людей, ну и вообще его отношение к Жизни!

Выбор местоположения запоя не был случайным. Таким образом, многоопытный Фёдорович добивался 100% безопасности своего запаса "топлива" и поползновений отдельных "братьев по разуму", всегда испытывающих испепеляющее желание, выражаясь народным «штилем», "упасть на хвост".

Но он понимал, что и одиночество в нашей жизни - понятие относительное. В редкие моменты прозрения уединившегося из окошка кормушки камбуза безадресно высовывалась рука с зажатой в ней кружкой водки. Если в течение некоторого времени кружка оставалась невостребованной, рука так же внезапно исчезала.
Администрация судна к такому поведению "кондея" относилась терпимо и с пониманием, как в семье относятся к "ущербным" родственникам.

Но в море в работе на камбузе Фёдорович сполна виртуозно отрабатывал свои неудобные для экипажа наклонности любви к «зелёному змию».

Повар он был просто от бога!

Когда начиналась всепоглощающая минтаева путина, часто экипаж не имел возможности затариться продуктами, которых оставалось на борту максимум три наименования.

Минтаева путина

Вот здесь-то и проявлялось мастерство Фёдоровича в выпечке и в умении из оставшихся на борту продуктов приготовить 30 разных весьма годных к употреблению и даже просто замечательных блюд.

Часто вставая за полночь, Фёдорович успевал помимо всего прочего приготовить к обеду команде в 16 человек фаршированные блинчики, пельмени или чебуреки.

Нередко, смешно и неуклюже осторожно переступая, выносил на палубу окоченевшим матросам, занятым срочной починкой трала, поднос с горячим чаем.

А то и сам, видя, что вал мартовского пелагического минтая вовсю "ухайдакал" людей, напяливал на своё тщедушное усохшее тельце "проолифенку" и сиротливо топтался с краю палубы в ожидании указаний на фронт работ.

Фёдоровичу особенно удавалась выпечка.

Мало того, каждый вид изделия имел своё название: "тордочки" - что-то в виде сдобных сегодняшних круасанов - и "рандолики" - вид печенья из скабрезных фигурок и интимных частей тела. А какие были пышки в виде кукиша?!

Каждая выдача блюда из жерла "кормушки" у Фёдоровича сопровождалась прибауткой или присказкой. То же самое при просьбе о добавке: следовало что-то "этакое" - словесно - нестандартное, в противном случае соискатель добавки автоматически передвигался в конец очереди из таких же молчунов.

Если новичок чем-то нарушал устоявшийся протокол принятия пищи, то тут же получал ложкой по рукам.

- А не лезь, пока не разрешили!

В особо строптивых членов экипажа, которым что-то было не по нраву, летела и посуда. Эх! Записать бы тогда весь этот сочный, колоритный, меткий флотско - лагерный фольклор! Да не дошли руки!

Наградой Фёдоровичу за острое слово всегда были взрывы хохота и ответные, не менее меткие комментарии. Как это разгружало психологическую атмосферу тяжёлого рыбацкого труда! Как светлели угрюмые уставшие лица товарищей после такого "трапезного шоу"!

Вспоминается такой трогательный момент: Все свои документы Фёдорович хранил в квадратной жестяной коробке от чая (наверное, грузинского, ибо на коробке были нарисованы горы), в которой иногда проводил ревизию. Аккуратно перекладывал какие-то старые пожелтевшие бумаги, часто останавливаясь, и, пыхтя беломориной, задерживал на какой-либо бумажке умудрённый взгляд.

Затем всё с той же аккуратностью, как бы соблюдая ритуал, осторожно складывал в коробку все бумаги - всю свою безалаберную жизнь!.

P. S. Этот рассказ - дань памяти маленьким коротким встречам со странными, яркими, по-своему очень неординарными людьми, оставившими свой след в наших душах и головах значительно чётче и целительней, чем правильные и послушные спутники на жизненных стезях.

Анатолий Акулов

Комментарии

1Сергей01.03.2014 15:53
Добрый день, Анатолий!Давно не заглядывал на Вашу страничку - и вот такая встреча!Замечательная зарисовка одной из сторон "тогдашней" жизни! Сколько таких "Федоровичей" встретилось на жизненном пути. не встроившихся в указанные рамки. существующих параллельно, а не заодно, действительно талантливейших людей, удивительно проявившихся в конкретных условиях. и не оставивших после себя ничего - кроме памяти.В очередной раз говорю Вам "Спасибо " Анатолий за Ваше творчество, за Вашу приверженность выбранному направлению!
Ответить
2Анатолий Акулов01.03.2014 17:28
Добрый день, Сергей! Спасибо Вам за такой понимающий и доброжелательный отзыв. Такие персонажи встречались многим из нас на жизненном пути и они оставили после себя память. Их неординарные действия, мысли и чувства не оставляли без внимания наблюдательных людей, побуждая описать их в своих рассказах и очерках.
Ответить
3Родионов Владимир Акимович08.03.2015 23:59
Добрый вечер, ребята. А помните, на нашем учебном судне "Метеор" был похожий повар-виртуоз - Петрович? И повар отменный, и выпить любил, и лексика у него была своеобразная. Спрашивает дежурный по камбузу:" Петрович, а где лук?" Тут же хриплый ответ" в п., вон в мешке на корме."Однажды, при стоянке на рейде Херсона, один из курсантов скопировал ответ Петровича, так тот бросился за ним с двумя ножами. Сделав по палубе пару кругов, бедолага вынужден был прыгнуть за борт. Только этим и спасся. Во время плавания вдоль крымских и кавказских берегов, петрович из консервных банок готовил приспособления для кулинаров и при заходе в порт всю продукцию удачно кому то сбывал. Этого ему хватало, чтоб затовариться спиртным на переход до следующего порта. Помните такого?
Ответить
4Родионов Владимир Акимович12.03.2015 21:47
P.S. Наш Петрович интересен был не своей грубостью, а виртуозностью при приготовлении пищи. Например, кочан капусты он не держал руками, но пользовался только двумя ножами. Ловко шинкуя капусту, он этими же ножами выбивал по разделочной доске ритмичную мелодию, как кастаньетами.
Ответить
5Анатолий Акулов15.04.2015 15:47
Уважаемый, Владимир! Спасибо за интересные воспоминания о работе на учебном судне "Метеор". Нам повезло меньше, так как у нас такого кудесника не было! А в остальном у него с Фёдоровичем родственные души, и всё равно они интересные персонажи!
Ответить

Добавить комментарий

92290 66714 23088