Путь кока

19.08.2011 20:56483

Я прилетал в Алма-Ату 1 ноября в 90-х.

Через мутный иллюминатор старенького АН-24 в прекрасном алом закате будто грелся белоснежный, каменный оскал невиданного зверя, стражника сказочной страны. После сибирской морозной ночи отлета через несколько часов полудрема под натужный рев винтов, тепло, исходящее от красоты земли, уже прокрадывалось волнами, завораживало и вселяло надежды. Лихое и непонятное прошлое сразу стало ненужным – после долгой разлуки я прибыл к жене, к сыну к родным людям.

Шагая по аэродромному полю впереди всех пассажиров, возмущающихся по поводу отсутствия автобуса, я был легок от счастья, и редкое чувство верности пути вдохновляло и наполняло душу сладким воздухом свободы, исходящим от седых, великих гор. На пропускном пункте своей зимней экипировкой и огромными баулами, тогда их называли «мечта аккупанта» с тройным развернутым до подмышек дном, я привлек внимание сотрудников.

Имея старый обшарпанный советский паспорт, я совсем немного волновался. В зигзаге моего длинного возвращения не было места неудачам. Но я явно не вписывался своей шикарной дубленкой из австралийского барашка до пят и меховой кепкой в климат – был теплый алмаатинский вечер - через стекла были видны золотые осенние отливы тополей и скалистые острые пики в чудесном сверкающем бирюзовом небе.

Тучному казаху в бейсболке форма прошлых лет явно мешала комфорту, и он с облегчением расстегнул китель, когда из моего багажа при осмотре появились: 3-х литровые банки с искрящейся, буквально неделю назад засоленной друзьями на нересте по-браконьерски красной икрой из нерки, вяленый кижуч по-нанайски, японская видеокамера и многие другие дальневосточные диковинки. Началась процедура, которая вводит таможенников в их рабочий лад, а странников настраивает на допустимые потери импорта. Все пассажиры уже давно прошли, а дружеская беседа при досмотре все никак не заканчивалась. Наверное, это были последние моменты, когда искренне люди пока еще верили, что мы дети Великой Родины и что еще возможно все будет, как хочется простому человеку, когда о нем заботятся и любят его, и прощают ему допустимые слабости.

Мне со своими азиатскими чертами легко объяснялось, что я детдомовец, да простят меня родители, в безумной любви родившие меня на Колыме, слившие еврейскую и якутскую кровь. Мои попытки ответить на языке хозяев алмазного края на казахские вопросы вызвали добрый понимающий смех, ведь на половину я был понят.

И вот я ступил на землю Казахстана. Наполненный добротой гостеприимства, я, наконец, с нахлынувшими слезами обнял свою любимую жену, мужественного тестя, отставного полковника морской авиации и мы поспешили домой к сыну и любимой теще. Жизнь продолжала свой загадочный ход и, наблюдая за нами, как будто шепталась со Временем, как и кому быть в течении Судьбы. И огромные тополя вдоль дороги по-доброму шумели и чарующе кивали своими кронами, бросая в глаза остатки ярких, играющих с листвой лучей заходящего солнца за могучие горы. Которые словно одевали темные доспехи для ночного дозора, появившегося серебряного полумесяца с первыми звездами на вечереющем небосводе. Мы были безмерно счастливы на этой земле после долгой разлуки!

Я планировал, забрав семью, уехать через пару месяцев, но … многое изменило ход событий, о чем я нисколько не жалею. И я продолжил свой поварской путь в Алма-Ате. Имея за спиной опыт морей и океанов, я без труда устроился на работу и полностью окунулся в ресторацию Алма-Аты. Это было особое время! Что-то стерлось, что-то не имеет теперь никакого значения. Но я попытаюсь передать колорит событий того времени. Это было в одном из известных ресторанов 90-х. До сих пор он гордо стоит, уже под другим, совсем не подходящим названием, и каждый раз я, проезжая мимо, мысленно приветствую его, и мне кажется, что он всякий раз откликается на свое первое, настоящее имя.

Заканчивалась смена в ресторане. Все шло своим чередом. Бармен подсчитывал остатки и уповал на часть излишков, что пойдут на натуральный обмен с поварами – он знал, что внизу в полуподвале, где находилось производство, ему причиталось за усердие, когда он исправно отливал во время череды банкетов из запасов спиртного, каждый раз чертыхаясь, сколько может влиться в их ненасытные глотки. Но Хамид глубоко уважал труд людей, которые могли в жарком чаду сутками стучать ножами, разделывать, мариновать, жарить, варить и парить, причем несмотря ни на что, и вовремя отдавать неимоверное количество блюд, покрывая стоэтажным матом официантов за их нерасторопность, причем иногда перепадало и ему. Он никак не мог привыкнуть к тому, что еле стоящие на ногах шеф-повар и бригадир вызывали первым его в мясной цех после банкетов.

Кок

Комментарии