Арктический контакт

11.12.2016 20:201922

Арктический контакт

Нижеследующий рассказ будет посвящён истории, которую мне рассказал очевидец событий, произошедших на Дальнем Востоке. Его имя Виален Маракулин, и он является действующим лицом рассказа под фамилией Марков.

Вперёд, погружаясь носом, котлы погасив, холодна…
В обшивку пустого трюма глухо плещет волна,
Журча, клокоча, качая, спокойна, темна и зла,
Врывается в люки…Всё выше…Переборка сдала!
Слышишь? Всё затопило, от носа и до кормы.
Ты не видывал смерти, Дикки? Учись, как уходим мы!

К И П Л И Н Г

Пассажиры спали или дремали в относительно удобных самолётных креслах под мерный рокот двигателей, но отдых их был нарушен вышедшим из кабины пилота командиром, громко объявившим хриплым прокуренным басом:

- Господа и товарищи пассажиры! Прошу пристегнуть ремни! Подлетаем к Елизову! Выход из самолёта после остановки двигателей! Спасибо за внимание! Спасибо за внимание! Удачи всем!

Дремота растворилась в не очень свежем воздухе салона и. как всегда, началась тихая паника. ИЛ-14 довольно мягко, без резких толчков приземлился и немного притормозив, развернулся и, взревев моторами, остановился. Подали трап и пассажиры ещё не «пришедшие в себя» начали сходить по трапу, поданному к самолёту, на свежий, немного попахивающий бензином воздух с мягким ветерком. Формальностей было немного и, получив свой нехитрый багаж в помещении склада, пассажиры, выйдя из небольшого здания аэропорта, направились к старенькому ЛАЗу.

Виктор Марков, старший механик морского буксира М76 «Нордвик», повернувшись к стоявшему рядом капитану «Нордвика» Волкову, спросил у него:

- Николай Степанович, как Вам летелось?

- Нормально!

- Тогда протрясёмся до Петропавловска пару часов, проблемы с гостиницей вряд ли будут, а утром двинем в Раковую бухту на судоремонтный завод. Последний раз я был в Петропавловске в 1954году. Тогда семь километров от города до СРЗ было направление, а вместо дороги одна большая «колдобина» с выбоиной! Жуть! Но отдых нужен, этого моя корма просит…

- Моя тоже! Всё - таки за сутки отмахать 2660 км и провисеть 7 часов, изображая из себя летящего ангела, работа не из лёгкого времяпровождения, а чуть ли как не поднятие тяжестей!

Марков спросил капитана:

- Николай Степанович, Вы раньше в Петропавловске бывали?

- Один раз. Перегоняли «Беломорканал» в 1955 году Северным путём во Владивосток. В порту стояли три дня и снова в путь.

После аэроцыплят, умерших от истощения на пути к камбузу аэрофлота, в буфете аэровокзала были практически одни бутерброды с сыром, от старости свернувшиеся почти в трубочку, с солёной горбушей и с икрой подозрительной свежести, похожей на желе с отдельными икринками, но были и крутые яйца. Они на всякий случай варились не меньше суток, так как были приятного синеватого оттенка.

В советском общепите, некогда проклятыми колдунами перемешались мистика с необъяснимой страстью к элементарному наплевательскому отношению к качеству харчей, а ведь в магазинах все продукты были с обязательной сортностью, кроме осетрины и крабовых консервов. На этикетках банок были два слова «Фенси» и «Агрейд» - латинскими буквами. Просто первое было «розочками» - крупными кусочками клешней, а второе переводилось неофициально, как лапша - обрезки и мелкое мясо, мелочь, не менее вкусная, но качество было отличным!

Арктический контакт

Экзотика была в загоне, но на каждый праздник (главных было пять), детям презентовали грузинские мандарины, а бананов не было и в помине. Но иногда Испания подбрасывала апельсины - их также отдавали детям. На рынках юга небольшими пирамидами высились яблоки, груши, виноград.

Как то Марков прочитал о русском писателе Гарине, который путешествовал из Одессы во Владивосток в 1918 году на т/х «Святой Николай» с заходом на остров Цейлон.

В гостинице, собранной из бамбука, через стенку, тоже из бамбука, он услышал голос ребёнка и сердитый голос, видимо, отца:

- На, съешь банан!

- Не хочу!

- На тебе ананас!

- Не хочу!

- Так может быть тебе сейчас ещё и яблоки достать?

Лучшей характеристике русских фруктов Гарин не слыхивал. В Коломбо они были два дня, но когда «Святой Николай» вышел в океан, он понял, что тропики и русский человек, при жаре +38 градусов Цельсия и 100% влажностью друзьями быть не могут. Автобус почихав, поскрипев, рявкнув пару раз с натужным воем раненной волчицы, «ретро» двинулось по стиральной доске, которую какой-то шутник назвал дорогой!

С успехом вытряхнув «души» своих пассажиров, автобус всего за каких-то пару часов добрался до избушки со скромной вывеской - «Автовокзал».
Остальное было делом техники и, получив скромную «берлогу» на двоих, с обстановкой типа военного коммунизма, объединив в одно трио: завтрак, обед и лёгкий ужин с бутылкой «Арарата» в ресторане «Вулкан», сравнительно недорого, как и положено давно потухшему вулкану.

Затем по морскому правилу - «от сна на флоте ещё никто не умер» - легли спать. С капитаном МБ «Нордвик» Волковым Николаем Степановичем, Марков имел вполне добрососедские отношения, как и положено профессионалам. Они год отработали вместе на «Мурманце», таская на буксире лихтеры на линии Певек - Нижние Кресты, переименованным на пос. Черский. Грузы состояли из бочек с горючим, пиломатериалами, круглым лесом, шифером, колючей проволокой и ещё чёрт знает чем!

Грузоподъёмность их была до 4000 тонн. С Колымы их приводили гружённых углём для Чауской ГРЭС Певека. Портопункт Михалкина затока в устье Колымы был перевалочным и речные самоходки с углём низовьев Колымы и Омолона выгружались плавкранами с грейферами по 5 тонн, но его в основном хватало для выгрузок самоходок, а лихтеры грузили уголь своими грузовыми устройствами. Морские суда не могли проходить на Колыму, осадка их была выше глубины фарватера.

На Петропавловском судоремонтном заводе ПСЗ проходил модернизацию с твёрдого топлива на жидкое морской транспортный буксир «Нордвик». Старый экипаж буксира сдавал, а новый, с транспортного флота Морского Арктического порта Певек должен был принимать его из ремонта. Волков и Марков были первыми ласточками, а за ними в двухнедельный срок должны прилететь остальные члены экипажа. Утром, приведя себя в порядок, побрившись в парикмахерской, отведав жареной нерки и чёрного хлеба с икрой горбуши по заказу Маркова.

Он знал, что горбуша не самый лучший лосось, но у неё самая лучшая икра! Перед завтраком Марков загадочно посмотрел на Волкова, но ответ был прямой:

- Стоп машина! В действие вступает сухой закон навигации. Нам нужны трезвые головы, и мы не должны пролететь «мордой мимо тазика!». Нам на «Нордвике» нужно будет пройти около четырёх тысяч миль и не в Средиземном море, а в трёх полярных морях: - Беринговом, Чукотском, море Лаптевых, да и Берингов пролив тоже не подарок. Вспомни, какая завязалась баталия у начальника порта Везумского!

Элементарная вещь - перегон, обернулся кучей проблем, всплывающих из глубин бюрократии. Финансовая, экологическая, кадровая, социальная и бытовая - каждая требовала умного решения, желательно краткого и чёткого! Все чиновники морщили невысокие лбы, чесали затылки и в тяжёлых «родовых» условиях видимо требовалось что-то вроде «кесарева сечения» и было понятно, что «без бутылки не решить!»

Старый моряк, капитан порта Альфред Генрихович Гассе, ходивший ещё до войны на барке «Товарищ» старпомом у знаменитого капитана Лухманова, затем капитаном на судах Черноморского пароходства и перегонял из Одессы п/х «Фрунзе» во Владивосток уже в начале войны. Ходил капитаном на ледоколе «Анастас Микоян», переданном США в 1942 году в аренду.

Гассе молчал, выслушал всех (у некоторых даже начала подниматься «шерсть дыбом») и, подняв правую руку, негромко сказал:

- Я думаю, что Волкову и Маркову надо лететь в Петропавловск на приём буксира. На следующую неделю надо отправлять в Певек в первую очередь старпома и боцмана, второго, третьего и четвёртого механиков по выбору стармеха. Затем отправить остальных двадцать пять человек. Могут на неделю отложить рейсы самолётов в Магадан из-за непогоды. Главному бухгалтеру нет проблемы с финансами. Люди наши, со всеми документами выдать доверенность на оплату непредвиденных заявок по «Нордвику». Порту надо быть готовым к оплате работы ледоколов согласовав с Управлением. Начальнику отдела кадров согласовать с капитанами судов всё по личному составу, желательно направлять опытных профи. Перегон может быть тяжелейшим. Комсостав пойдёт на судно полным составом, «Мурманец» обойдётся без них. На нём работы Судоремзаводу хватит до новой навигации. В июне будет сформирован караван для ледовой проводки и надо провести ходовые испытания «Нордвика» вторично. Ремонт по факту закончен. Практически времени у нас не более двух недель. Ледоколы ждать не будут.

Вопросы перехода решены с Волковым. Если Берингов пролив будет свободен ото льда, караван будет собран в Уэлене.

Морской паровой буксир М-76 "Нордвик"

Привожу технические данные морского транспортного буксира «Нордвик»:

Тип буксира «Диксон», длина по вертикали - 30 метров.
Ширина по миделю - 5 метров.
Осадка - 4 метра.
Главная машина - тройного расширения, 1350 э. л. с.
Котлы - 2 шт.
Скорость - 10 узлов.
Буксирная лебёдка - 30 тонно/сил.
Бункер - 230 тонн, мазут.
Класс Регистра – ледовый.
Место постройки - Финляндия, Турку, 1962 год.
Экипаж - 26 человек.

Начальник порта отпустил всех и вызвал к себе начальника кадров. Волков и Марков пошли на шестой причал, где обиженной сироткой стоял дифферентом на нос («свиньёй») буксир «Мурманец» с пробоиной в форпике, согнутым баллером руля, с обломанной лопастью чугунного винта и разбитым дейдвудом. Запасной винт был, тоже чугунный. На Балтике это было нормой, ну а в Арктике называлось дуростью!

Перед предстоящим перегоном ему надо было заменить винт на бронзовый или стальной, со съёмными лопастями. Вдоль шестого причала проходила дорога на склады порта. ГАЗ-51 с контейнером и с открытыми бортами попал правым колесом в глубокую яму, дал крен направо, контейнер соскользнул с днища кузова и грохнулся на землю. Через открытую дверцу высыпалось содержимое контейнера: бутылки водки посыпались на грунт, разбиваясь друг об друга. Волков и Марков не успели оглянуться, как набежала куча мужиков с баночками, плошками, кружками, даже с ложками и другими, неизвестно откуда взявшимися сосудами.

Они начали собирать из ямок, канавочек ядовитую жидкость, о которой ходили непроверенные слухи о том, как один специалист-химик умудрился из метилового спирта (в просторечии - две осины, шесть кустов) или древесного спирта перегнать в этилен, этиловый спирт, питьевой, 96 градусов, за что и получил Сталинскую премию. Процедят, отфильтруют, отстоят и можно с открытыми глазами «отбивать склянки»; не лишним будет зажать ноздри прищепкой - это не «Шанель № 5».

Обменявшись соображениями о своеобразной порядочности сборщиков «отравы» увидели, что никто из них не взял себе целую, неразбитую бутылку водки! Марков лично убедился в своём отношении к порядочности жителей Арктики. Если кто-то сказал: «Васёк - это человек!». В обиходе просто означало, что по Максиму Горькому, должно звучать:

- Человек - это звучит гордо!

Воровства, как правило, не было, но золотишко потихоньку похищали.

Все механики были на борту и Марков объяснил им, каким будет перегон.

- Примем «Нордвик» на СРЗ, проведём вторично ходовые испытания только для себя. Швартовые испытания проведём пораньше, до полной приёмки. После проведём ходовые испытания вместе с заводскими сдатчиками буксира. 18 мая должны сняться в рейс до бухты Провидения, затем до залива Лаврентия, где будем ждать, пока сформируют караван для ледовой проводки. Ну, а там вперёд! Сколько продлится перегон, никто не знает, Что нас ждёт, спросите у нашего покровителя Николая Мерликийского Угодника. По «Мурманцу» посмотрите второй экземпляр ремонтной ведомости, так как первый сдан в МСС и второй механик согласует её с береговыми механиками. Фокину проверить обогрев донного и бортового кингстонов. В работе будет один котёл. Я улетаю на два дня, и второй механик остаётся за меня! Пусть Ваши жёны сушат сухари на случай зимовки, шутка! Вы должны быть на «Товсь!» Все вопросы по командировке к зам. начальнику порта Пржеслицкому.

Он в курсе всех дел. Думаю, за неделю все увидимся. Машинистам и кочегарам объясните, что почём, зачем и когда! Пока всё! Спиртным можете не затовариваться. В Петропавловске нет сухого закона!

Пить не запрещаю, но вообще, нежелательно!

Старенький автобус благополучно их довёз, по относительно нормальной дороге, хотя в автобусе они всё-таки не удержались и пару раз их сильно встряхнуло. Посёлок СРЗ в основном состоял из бараков, потемневших от непогоды, с крышами, покрытыми толью, небольших домиков, без огородов, четырёхэтажками из силикатного кирпича. Они именовались в народе «хрущовками», но всё-таки люди получали в них квартиры!

После дневных хлопот поселились в гостинице типа четырёхзвёздочный барак без удобств. На ремонтируемом буксире свободных мест не было.
У номерной добыли стаканы и пол-литровую банку. Она поделилась кипятком в огромном красно-медном чайнике времён царского флота.
Кипяток пришлось греть кипятильником, так как кипятком он был ещё вчера. В банке же заварили грузинского чая, янтарного, ароматного, крепкого! Никакие Липтоны, с «еллоу лейблом», ему в «подмётки» не годились! Вскрыли килограммовую банку китовых консервов, хлеб был, ложки всегда брали с собой и ужин получился на славу!

Утром встали, сделали макияж, побрились и двинулись на СРЗ решать государственные дела.

Марков предупредил капитана:

- Николай Степанович! Как у вас с альпинизмом?

- Никак! На «Кронверке» был ноковым, на формарсе сидел. Это 33 метра высоты!

- Посёлок лежит в лощине, а СРЗ находится вон за той сопкой, там же и находится Раковая бухта. На Камчатке отродясь раков не водилось, только крабы, но для «тупого» рязанца краб - это рак и вся недолга. Сопка высотой двести метров с одной стороны, а с другой стороны находятся 92 ступени деревянной лестницы, относительно целых. Сам считал! На самом горбу видите скворечник?

- Вижу!

- Так вот - это «Камень опасности»! Знаете, как в проливе Лаперуза есть скала с маяком - она тоже официально называется «Камень опасности».
В войну, когда маяк не работал, на нём разбился не один пароход, а здесь - это синоним маяка в проливе Лаперуза. В нём разливочно и на вынос, но только за наличные выдадут гранчак водки или разведённого спирта, а могут отоварить и натуральным спиртом. Но зимой можно «отдать концы»! У нас замёрз на чёртовой горе кочегар! Перебрал мужик!

Действительно, на самом горбу сопки стоял немудрящий ларёк и возле него пара мужиков «гасила горящие трубы» водкой. Солёная кета была у них главной закуской.

Поднялись по ступенькам, прошли мимо и остановились. Обзор с этой точки был отличный: за спиной был посёлок, издали не такой растревоженный, а впереди раскинулся Авачинский залив! На самом краю сопки справа виднелись портовые краны, еле различимые в голубой дымке, а сам город Петропавловск-Камчатский практически не просматривался, прячась в лёгкой туманной пелене…

Панорама морского порта

Спускаться с сопки было трудно, необходимо было контролировать ломаные ступеньки, да и поручни тоже, но считать ступеньки не стали! Бухта была сравнительно небольшой, всего на два крана, был ещё сухой док на 5-6 тысяч тонн подъёма, ремонтные цеха одноэтажные, а вот помещение дирекции завода построили двухэтажное!

У причала стояли два сухогруза, плавкран, морские буксиры «Авача» и «Нордвик», сияя свежеокрашенными чернью бортами и белой полосой ватерлинии. Надстройка буксира была абсолютно жёлтого цвета, мачты - темно-коричневые, а труба чёрного цвета с красной маркой! Капитан Волков в дирекции решал свои вопросы, а стармех Марков прошёл в помещение прорабов и познакомился с главным прорабом «Нордвика» - Петром Алексеевичем.

Среднего роста, подтянутый, лет сорока с рыжеватой причёской и такого же цвета усами, с аккуратной шкиперской бородкой, но без трубки, (обязательной при такой растительности на лице)!

- Я - Марков Виктор Максимович! Старший механик «Нордвика»!

- А я прораб «Нордвика» Пётр Алексеевич Тюринов и твоя головная боль!

- Взаимно!

- Ты откуда? Херсон, Мортехникум? Значит, одессит?

- Нет, нас называют одесситами, мы рядом с Одессой-мамой!

- Понял! Одесса - мама, Ростов - папа…будем знакомы - Алексеевич! Мы из Рязани, там грибы с глазами, их едят, а они глядят!

- Я Максимыч! Хороший человек, есть справка от управдома, найти надо…

- Ну, добро! Завтра займёмся бумагами, а сегодня приглашаю тебя к себе, за бугор!

- Мы с кепом там в «Гранд-отеле»!

- Зайду в 19.00! Сейчас иду на «ковёр»!

Старший механик «Нордвика» Николай Петрович, крепкий мужик лет под пятьдесят с бритым черепом и широким утиным носом, закончил снимать индикаторные диаграммы, снятые у причала на всех нагрузках главной машины и работы других механизмов. Вспомнить им было что! В те, уже не очень далёкие времена, о которых стали забывать, но они были и иногда давали о себе знать. Как правило, вспоминалось только хорошее, а негатив по общему мысленному уговору оставляли в стороне, да и время сгладило острые углы, добавив им юмористический оттенок.

- Итак, Петрович, будем радоваться! Как это звучит у нас: «Вахту сдал, вахту принял!»

- Вот, Максимыч, вспомнил древний анекдот о радости! Их семья жила в радости! Муж бросил утюг в жену - промахнулся, она радуется! Жена бросила в него котелок с горячей кашей - промахнулась, он радуется!

- Ну, что, пойдём в машинное отделение! - Да, идём! Оставь пока всё нам, пока на судно не прибудут твои механики. У нас будет с 8 до 17 часов один дежурный машинист, плиты надо драить и прочее…. Один котёл оставили в работе, второй вырубили. Пойдём пройдемся по судну! Как ты считаешь?

- Мысль твоя старая, но верная! Согласен!

- Я в УВСГ Северного флота Мурманска был вторым механиком, на спасателе, но никого уже не спасали, а делали свою чёрную буксирную работу! Был он на 15 метров длиннее нашего, машина была 1200 лошадей и даже палуба была такой же.

После обхода судна пошли в каюту, присели на диванчик, закурили. Петрович немного подсуетился и расстелил на столике «Комсомольскую правду», выставил бутылку Армянского коньяка КВВК и нехитрую закуску: икру, крабы, кусок языковой колбасы…

Виктор заметил:

- Кучеряво живёшь!

- Хватит и этого! У меня есть пачка настоящего цейлонского чая из Грузии. А из порта Певек я прихватил с собой напиток «Зверобой» или по нашему: коньяк на четырёх домкратах с одним хвостом! Выпьешь за моё здоровье и своё тоже, когда мы уйдём!

Волков остался у капитана-сдатчика, а Марков у Петровича, так как сдатчики ушли домой. Буфетчица заменила белье и Виктор потихоньку обзавёлся своей «берлогой»!

Через две недели экипажи были заменены, а ходовые испытания провели уже для себя. Завод поставил всё положенное судну снабжение, старпом Балк оформил все документы на получение продуктов и «Нордвик», попрощавшись с СРЗ, ушёл на нефтебазу за бункером топлива.

Утром буксир снялся на перегон и постепенно удалялась Авачинская бухта, обрамлённая мрачными чёрно-серыми скалами с пароходами, освещёнными солнцем, с белыми пятнами надстроек на чёрных, шаровых и белых корпусах транспортных рефрижераторов, стоящих на якорях…

Авачинская бухта

Темно-зеленая вода искрилась иногда солнечными зайчиками на небольших всплесках волн! Авачинская сопка по-прежнему курила свою трубку и мелкий, серый дымок поднимался вверх, расплываясь на высоте 3200 метров таким же лёгким облачком.

С левого борта остался невысокий полосатый маяк и Тихий океан принял «Нордвик», слегка качнув, в свои могучие объятья…

На машинном телеграфе стрелка стояла на секторе «Полный вперёд» и главная машина «честно благородно» выдала свои коронные 130 оборотов в минуту. С мостика вахтенный штурман сообщил приятную новость - идём со скоростью 10 узлов (узел - 1862 метра).

Океанская волна была плавной, конечно, не синей, а сочетанием тонов и оттенков синего, тёмно-зелёного, с примесью серых оттенков у подножия волн. Качка лёгкая, плавная и на койке можно было спокойно лежать, не расклиниваясь, голова мягко бодалась с подушкой, ноги не задирались резко вверх, а пятки не пытались вылезти из-под Марселевого одеяла и упереться в стенку переборки.

Слева по борту, в кабельтове, прошёл военный эсминец, вспарывая острым форштевнем тёмно-зелёную волну и два белых «уса» сходились за кормой в клокочущий кильватерный след! Он шёл со скоростью узлов тридцать и над широкой низкой трубой не было даже намёка на дымок! Марков стоял на рострах, а возле левого вельбота возился боцман, ему что-то говорил старпом и тот согласно кивал головой.

Приспустив кормовой флаг и рявкнув тифоном «Нордвик» выдал знак уважения к военно-морскому флоту! Эсминец ответил тем же! Время от времени с левого или правого борта проходили своими морскими путями юркие китобойцы, промышляя безвинных китов, а загарпунив, ставили кита «на флаг» с радарным отражателем. Специальный китобоец подходил к киту, брал на швартовы и с ошвартованным китом уходил в Южную Глубокую бухту, где стояла плавбаза «Слава». По берегам бухты шастали бурые медведи, подбирая выброшенные лёгким прибоем на берег отходы от разделки китов. Если на берег ходили на вельботах охотники омлетов, то яйца чаек собирали там, где не было мохнатых хозяев тайги.

В бухте были глубины у отвесных скал до двухсот метров и бухта была отличной защитой от нордовых, восточных и зюйдовых ветров. Вход в бухту был буквой Г, неудобный, но надёжный внутри. Кроме китобойцев встречались сухогрузы, идущие с зерном из Канады. Тогда был популярным анекдот.

Больного Черчилля пришли проведать друзья. Один из них сказал ему:

- Ты, Уинстон, всегда был антикоммунистом, поэтому радуйся!

- Чему радоваться? Скоро концы отдам…

- Россия хлеб в Канаде покупает!

Немного подумав, Черчилль ему ответил:

- Нужно быть великим специалистом, чтобы Россию без хлеба оставить!

Марков наблюдал, как проходили низкобортные логгеры немецкой и Киевской постройки, зверобойные шхуны, пропахшие ворванью, жиром добытых нерп и моржей.
В памяти стармеха всплывали воспоминания прошлого времени, а он всегда рад был поделиться чем-то незнакомым для собеседника.

- Где мы сейчас?

- Прошли мыс Козлова, залив Кроноцкий!

- Это здесь бухта Ольги!

- Идем, покажу по карте! А зачем тебе?

- В 1952 году в жестокий шторм Кроноцким заливом грузопассажирский пароход «Балхаш» шёл в Анадырь. Что там произошло, точно не знаю.

Мне пришлось быть вместе с радистом «Балхаша» в одной компании.

Вышли покурить. Спросил его:

- Ты был на «Балхаше»?

- Был!

- Так, что произошло?

- На рулевой машине оборвало коленвал! Решили управлять судном посредством лебёдок пятого трюма. Завели концы на румпель. Загнало ветром и волнением в бухту Ольги. В бухту впадала речушка. Капитан приказал «машине» не жалеть дизель! Дать всё, что можно! Будем выбрасываться на берег! Есть небольшая отмель. Главный двигатель крутился так в первый и в последний раз. По судовой трансляции объявили команде: «держаться за всё, что можно, но лучше лечь на палубу!». Выбросились на отмель почти наполовину корпуса!
Все остались целы, ну а «фингалов» никто не считал! Двести пассажиров шли с нами в Анадырь на угольные шахты, в основном мужчины, женщин было немного. Всё обошлось! Через четыре дня команду сняли с борта судна, из Петропавловска пришёл теплоход «Сарыч» и всех перевезли в Петропавловск…

- А что с «Балхашем»?

- Пробовали его снять, но не получилось, так и бросили там! Мир праху его! Аминь!

Лёгкий ветерок ласково гладил серо-зелёную волну, пологая «мёртвая зыбь» шла от берегов Америки. Где-то далеко, у Аляски, вертелся шторм и гнал на Запад восьмибальную волну, но в океанских просторах она успокаивалась и подходила к Камчатке, потеряв свою силу и мощь беспощадной стихии. Метеосводка не обещала изменений в погоде, но мирно светившего солнца было уже не видно! Серые рваные клочки облаков мирно скрывали его от взоров моряков.

Иногда, самая наглая волна, пенными пузырьками заглядывала в стёкла задраенных иллюминаторов и выплёскивалась на палубу через полупортики; растекалась по палубе и ватервейсами в шпигаты возвращалась снова в океан. Машинные капы были открыты, нагретый воздух поднимался из машинного отделения и иногда матросы грелись возле них. На верхних решётках было даже жарко, но на палубе холодный ветер забирался под телогрейки и бушлаты, проверяя палубную команду на предмет выживания в холоде. Май в океане, где-то на 60-й широте ещё не лето, а с 8-10 градуса ещё не Сахара.

Опускаясь по стальным, рифленым ступенькам трапов, легко касаясь отдраенных поручней Марков привычно пробегал взглядом по крышкам цилиндров, прошёл по решёткам верха МО, проверил показания манометров на фильтрах котельного конденсата из конденсатора до тёплого ящика. Второй механик Баринов был тоже из породы «кровопийцев», как и Марков.

Иногда он шутил:«Наше дело смотреть за порядком, а беспорядки нас не касаются!», типа поговорки: «Что такое аврал? Это равномерное распределение грязи по углам!». Второй механик считался хозяином МО, а стармехи говорили о себе, что они обленившиеся вторые механики!

Выйдя из машины, он подошёл к буксирной лебёдке 30 тонно/сил, где боцман Савельич возился с тормозными стопорами.

- Савельич, за что ты её терзаешь?

- На заводе штока винтов стопоров замазали какой-то дрянью, привожу в порядок!

Марков поднялся в рулевую рубку, подошёл к вахтенному штурману, второму помощнику капитана Бокову и спросил:

- Где мы находимся?

Панорама Берингова пролива

Штурман показал на треугольник с точкой на карте. Камчатский пролив, справа по борту остров Беринга с могилой самого командира.

От порта Петропавловска прошли почти пятьсот миль. Пару узлов надо сбросить на течение… Берингов пролив, соединяющий Северный ледовитый и Тихий океаны «защищает» планету от резких и очень сильных изменений климата. Пока он остаётся открытым, «конвейер» океанических течений не вызовет резкого изменения климата.

- Ты, Максимыч, Беринга знаешь? - спросил штурман.

- Нет, я с ним не плавал!

- Вот посмотри лоцию, тут есть кое-что об этом моряке царя Петра I- го.

К лоции есть примечание. Я тебе его дам, в каюте почитаешь!

- Спасибо, мой второй помощник!

- Знаешь! Ты первый дед, который благодарит меня, не упоминая мать во всех ипостасях!

- Мы, механики, интеллектуалы! Не помню, но кто-то сказал: «Механик – это по-гречески - Хитромудрый!» Вот!

- Как ты сказал? Хитромудрый? Верю!

- Всё! Я пошёл, а то ещё не заметим, как на могилку Беринга выйдем!

Витус Ионассен Беринг, мореплаватель, офицер русского флота, капитан-комендор, по происхождению датчанин.

Витус Беринг

Указом Петра I-го был назначен начальником 1-й Камчатской экспедиции (1725-1730 г), а затем Второй Камчатской экспедиции (1733-1741 г).

Ему предстояло изучение Дальнего Востока и выяснения, где пролегает граница между Чукоткой и Америкой. На пакетботе «Святой Гавриил» он со своими помощниками исследовал Восточный берег Чукотки и Камчатки, прошёл по проливу между Чукоткой и Аляской (впоследствии Берингов пролив), вышел из Тихого океана в Северный ледовитый океан, достиг Северной Америки и открыл ряд островов Алеутской гряды. Вернувшись в Санкт-Петербург, он представил отчёт о выполненной работе и проект новой экспедиции по исследованию Восточной Сибири. Осенью два пакетбота «Святой Пётр» и «Святой Павел» вышли из Охотска и в районе Авачинской бухты экспедиция перезимовала. Здесь было заложено поселение, с которого начала свою историю столица Камчатки - город Петропавловск-Камчатский.

На двух кораблях Беринг ушёл к берегам Америки. Экспедицию всё время преследовали жестокие шторма. Командор Беринг потерял один корабль и на другом судне «Святой Пётр» достиг Американского побережья. На обратном пути они снова попали в ураган с норд-веста.

Пакетбот зашёл для пополнения воды на остров, впоследствии названный островом Беринга, где был сильным ветром выброшен на берег. Им пришлось остаться на зимовку, во время которой Беринг умер от цинги. Именем Беринга названы остров, пролив и море на севере Тихого океана.

Арктический контакт

Боков достал из шкафчика лакированный ящичек, раскрыл и вынул из него лежавший на красном бархате секстан.

- Ну, ты, шалун! Поймать солнышко захотелось! Быстрей лови, а то тучка закроет.

Берегов в Камчатском проливе не было видно. Для оживления бескрайней водной пустыни прошли несколько китов, пуская фонтанчики выдыхаемого воздуха, показывая чёрные горбатые спины. Китобойцев рядом не было видно, траулеров тоже и только в кабельтове по правому борту прошёл белый пассажир «Русь». Он видимо шёл из Анадыря.

«Нордвик» шёл спокойно, уверенно, взрезая форштевнем мутно-зелёную волну. Марков стоял у левого вельбота, когда к нему подошёл радист. На рострах, в надстройке, располагалась радиорубка, набитая радиоаппаратурой, в которой что-то потрескивало, бурчало, иногда прорывались обрывки каких-то мелодий и нач. радиостанции решил подышать свежим воздухом, а не тёплым пластмассовым запахом рубки.

- О чём задумался, детина? Не с тебя ли Роден лепил скульптуру? - поинтересовался радист.

- Я мыслю, значит существую! Смотрю на эти ласковые волны и вспоминаю 1953 год. Новый год только наступил, отпраздновали, опохмелились и тут на тебе!

Приказ капитана порта всем судам, стоящим на рейде, сниматься с якоря и идти к острову Парамушир для спасения рабочих с рыбзавода и солдат гарнизона после обрушившегося на остров цунами! Я тогда был третьим механиком на т/х «Иня». Штурмана рассказали о «моретрясении» в Тихом океане, примерно в сто милях от острова. Любые цунами - это образование волн высотой от 3 до 32 метров. В океане эти волны при глубинах от одного до одиннадцати километров были бы незаметны. При этом Петропавловск тоже немного потрясло, но в основном Авача просто напомнила о себе, но вот почему в океане?

Вода практически не сжимается и, получив удар, толчок, вроде как гасит его, распространяясь на большой акватории, но объём сохраняя, и когда она подходит к берегу, то подошва волны, низ, тормозится отмелью, дном. Вода по инерции идёт вперёд и старается опрокинуться на препятствие и в итоге миллионы тонн воды обрушиваются с высоты 20-30 метров иногда в длину до сотни километров! Океанологи говорили: «Высота волны цунами порой достигает высоты десятиэтажного дома!». Сутки шли до мыса Лопатка, прошли остров Шумшу и подошли к Парамуширу, к Северо-Курильску.

Трое суток тому назад цунами близко познакомилась с одним из этих Курильских островов, и всё разнесло вдребезги! И когда «Иня» вошла на рейд Северо-Курильска, далее шёл 1-й Курильский пролив с выходом в Охотское море и недалеко стоявшим от берега острова Атласова вулканом «Алаид». С ним были связаны не очень приятные воспоминания. В поисках птичьих яиц спустили вельбот. Старпом на вельботе выстрелил из карабина (в своё время он ходил на зверобойной шхуне), но он должен был знать, что на птичьих «базарах» стрелять запрещено! Птицы, боясь и пугаясь выстрелов, взлетают хором и то, что они сделали с командой вельбота, долго служило источником насмешек и подначек экипажа. Взлетало не сотня, не две сотни, а тысячи чаек, глупышей, бакланов и прочей птичьей братии. От испуга они освободили свои желудки на головы экипажа вельбота!

Когда они поднимались по штормтрапу на палубу, экипаж не смеялся, а ревел от смеха! Вид был ещё тот! Подошёл и стал на якорь военный тральщик. Спасать практически не было кого - погибло 123 работника рыбзавода, а из 150 солдат спаслись 12 человек. Бараки гарнизона стояли на склоне сопки в 120 метрах от берега, а завод метрах в тридцати от него. Так было удобно кунгасам с рыбой выбрасываться с прибоем на береговую отмель. После прихода первой волны, с промежутком в 15 минут, пришла вторая волна, такая же, как и первая. Кто остался жив, после первой волны, бросились к баракам спасать своё имущество, и вторая волна смыла всех в океан. Пятнадцатитонный кунгас был заброшен волной на склон сопки, примерно на сто метров.

На верхушке пятисотметровой сопки был пограничный пост и спаслись только эти пограничники. Остались перекошенные стены заводика без крыши и вместо барака стояли две печки из кирпича…На «Ине» опустили вельбот и решили пойти к берегу, но в прибое качалось столько мусора в виде досок, щитов, ящиков, что отыскать там что-то другое не смогли. Получили добро на уход с Парамашира, загремели брашпили, поднимая якоря. Взорвав тишину залива, проревели гудки и тифоны судов, отдавая честь погибшим посёлка. Только тральщик, связавшись с погранпостом, пошёл 1-м Курильским на западный берег Парамашира, забрать спасшихся солдат. «Иня» последней ушла в Петропавловск…Лекция по невзгодам окончена! Что там с метео?

- Всё нормально!

Но, к сожалению, прогноз радиста не был точным!

Берингово море всегда путало метеосводки. Ясная погода с ласковым солнышком, с лёгкими прозрачными облачками постепенно стала хмурой, ветер заметно похолодел, бил по «зубам» и пару узлов забирал в своё ветряное царство, постепенно накапливая злость и силу!

Хорошо одно! В этот период времени морозов уже не было и судам обмерзание не грозило! В январе пять логгеров (тип СРТ) в штормовом море начали обмерзать и флагман экспедиции приказал им идти в Бристольский залив Америки отстояться от непогоды, но отстояться и переждать непогоду не получилось! В Бристоле штормовой ветер и - 25 градусов Цельсия сделали свой чёрное дело. Под толстым слоем льда каждая волна добавляла сантиметр за сантиметром на корпуса логгеров и плюс в трюмах находилась рыба. Суда под этим весом садились всё глубже и глубже в ледяную воду. Волны уже не сливались за борт через полупортики, а свободно гуляли по палубе и брызги слой за слоем замерзали на надстройке и, наконец, шесть логгеров легли на борт и опрокинулись вверх килём, т. е. сделали Овер-Киль!

Сто двадцать пять моряков погибли в ледяном Беринговом море и лишь одного тралмастера спасатели подобрали и сняли с днища судна, которое не хотело тонуть назло северному морю.

«Нордвику» оставалось только бодро выдавать свои узлы по неспокойному морю. Килевая качка тоже не радость, но тут уже ничего не поделаешь.
В столовой команды и кают-компании Ольга и Оксана застилали столы мокрыми простынями, иначе тарелки, ложки и ножи начинали ездить по столам, и приходилось их ловить, но это эпизоды, а в основном самые опасные были суп, теоретический украинский борщ. Вообще наполненные тарелки имели свою особенность. При килевой качке они ловко выливали содержимое на брюки, а при бортовой качке разливался суп…

Поэтому в штормовых условиях самым популярным видом спорта являлась эквилибристика. Тарелка в левой руке (в столовой команды ели из мисок, они удобнее, а в кают-компании офицеры использовали тарелки), ложка в правой, главное сохранять равновесие. Китайцы очень просто вышли из этого положения; не тарелки, а кружки - выпить жидкость, а оставшуюся лапшу съесть палочками!

Моряки шутят: «Морской кок главнее сухопутного полковника!»

В этой шутке, кроме шутки, есть ещё и «глубокий» смысл! Если капитан переходил на другое судно и у него был классный кок, то он пойдёт на любую хитрость, чтобы перетащить кока на своё новое судно.

Практически камбузом, как одним из отделов судна, напрямую никто не командует. Старпом отвечает за снабжение, артельщик - за продукты.
Врач следит за готовой вареной, жареной, тушёной, печёной пищи и даёт «добро» на кормёжку команды, а кок пробует и готовит пищу, пользуясь рецептами всех времён и народов, стараясь приготовить хорошее на вид и вкус блюдо! Но это всё в нормальных условиях, а в штормовую погоду жалко смотреть на него…

В тесном помещении камбуза кок с ловкостью акробата расклинивает кастрюли штормовыми раскладками, сковородки держатся неплохо, но жидкость из кастрюль выплёскивается на чугунные конфорки, шипят брызги, что-то подгорело и притом дышать нечем…Сварить суп в автоклаве можно, но объём в 150 литров требует быстрого подсчёта, расчёта ингредиентов, открывать и закрывать крышки автоклавов на болты - это огромное неудобство и вконец замученный кок или кокша решается на «последний и решительный» бой; и начинает всё это вышедшее из повиновения хозяйство посылать в одно «интимное» место, затем шарахнет половником по разделочному столу, нехорошо отозвавшись в адрес шторма, Нептуна и даже, немного понизив голос, в личность помполита! Обобщая поведение большинства морских коков в штормовые погоды, Марков сказал стоявшему рядом третьему штурману:

- Не подходи! Убьет! Так написано на трансформаторной будке! Уходим…

Ветерок посвежел, свистнул в антенне, взъерошив волну, и надвинул на её вершину кружевной гребешок! Осмелев, она начала заплёскивать на палубу через полупортики, пока прикрываясь большой луной!

Стармех спустился в МО и, облокотившись на конторку с машинным журналом, наблюдал, как машинист собирал по всему отделению банки со смазкой, маслёнки, мотки проволоки, короче всё то, что в качку могло вылезти на свет божий из под верстака, тумбочки и других «загашников».

Всё это скопилось в котельном отделении, и убиралось в небольшой отсек. Шторма, как Нептун не старался, не получилось, ему надоела ледяная вода и он умчался в тёплые края и где-то возле Гавайских островов сотворил такой тайфун с милым женским именем Энель, в котором он удачно потопил три траулера из Манилы, четыре японские шхуны, поломал сотню пальм, смыл в океан десятки хижин…Но за четыре дня он израсходовал столько энергии, что на пятый день залёг отдыхать на Большом барьерном рифе в окружении русалок!

От Олюторки до мыса Наварин буксир шёл уже свои родные 10 узлов, ветер был не по «зубам», течение проходило ближе к побережью острова Сьюард. Нептун сменил гнев на милость, да и качка стала бортовой, где-то под 15-20 градусов, суп варился нормально, ручку половника отрехтовали и даже холодный и ветреный Анадырский залив встретил спокойной погодой. Солнышко, по мере приближения к северному полярному кругу, практически уже не купалось в ледяной воде полярных морей и пришлось добавить пара в отопительные грелки кают.

Ветер игрался с вымпелом на мачте, судовая рында уже не звонила сама по себе, ветер её не раскачивал. Линь рынды на подвеске придерживал бронзовый молот, а колокол был подвешен на носовом флагштоке и на буксире склянок не отбивали, даже на стоянке, но если «Нордвик» лежал в дрейфе, склянки обязательно отбивались! На судах была популярна шутка: « Самый длинный конец на судне у боцмана, а самый короткий на рынде!»

Анадырский залив встретил судно прохладно и время от времени посылал разведчиков в виде мгновенной снежной пурги, всё, на чём мог держаться снежок, начинало сиять чистейшей белизной. Шквал быстро кончался и по стёклам иллюминаторов стаивал прозрачными каплями. Волна была небольшой, плавной, но упругие ладони ветра пытались замедлить ход «Нордвика» и он своего добился. Вместо десяти он шёл восьмиузловым ходом, раскачиваясь качелями мачты! Бортовая качка ещё «хороша» и тем, что при ней винт машины не оголяется и машина идёт «вразнос» только при килевой качке. Нос - кома, корма - нос. Когда нужно было убирать обороты машины, механики прикрывали регулятор пара.

В бухту Провидения «Нордвик» вошёл с достоинством, спокойно, без дыма над трубой и над ней лишь дрожали горячие котельные газы. На «Самом малом» он подошёл к причалу, подал носовые швартовные концы; положив руль на борт подработал корму, завели шпринги - бортовые швартовы, закрепил кормовые, а второй механик перевёл стрелку телеграфа на «Стоп».

Из рулевой рубки передали на телеграф «Отбой». Машина поставлена на суточную готовность.

Бухта Провидения одно из красивейших мест на Чукотке, да и название бухты под стать, манит древними тайнами и загадками. Именно здесь суда вставали на зимовку, опасаясь бушующих штормов, и получали надёжную защиту, кров и приют.

Бухта Провидения Анадырский залив

На рейде бухты стояли на якорях: «Ангара», «Оленёк» и ТР «Хабаровск». «Ангара» и «Оленёк» были сухогрузами типа «Обь», которая ходила в Антарктиду со снабжением для полярников и замены работавших на станции «Мирный» зимовщиков на новых специалистов.

В кают-компании прошёл ужин и Марков заявил:

- Я расскажу Вам о т/х «Лене», сестре т/х «Енисея».

А дело было так. В прошлой навигации буксир «Мурманец» с «Леной» шёл до Певека. «Лене» дали команду идти в Тикси, а «Енисею» зайти в порт Шмидта и передать часть груза на аэродром «подскока» - горючее в бочках, а генеральный груз выгружать в Певеке своими стрелами на плашкоуты. Плашкоуты катерами доставляли к символическому причалу, где выгружали уже автокраном.

Стоянка плохая, с трёх сторон: норда, веста и оста, скалистые берега и прибрежные рифы, а с юга получалась «труба»! «Енисей» стоял на якоре, но «южак» от ветерка перешёл к 25 м/сек, судно сдрейфовало на риф и получило пробоину в правом борту по миделю. Запросили Певек о помощи. В порту Певек стоял на бункерном причале ледокол «Сибирь» (бывший «Анастас Микоян») и принимал топливо.

Он быстро отдал швартовы и пошёл к мысу Шмидта. Через сутки мыс был свободен ото льда, ледокол подошёл к «Енисею». Общими усилиями завели пластырь, «Сибирь» взяла «Енисей» на буксир и пошли в Певек. Ветер изменился и начал стихать. На их счастье льда не было, он был отогнан «южаком» к Норд-осту и море стало относительно чистым. Когда выгрузили 3-й трюм на «Енисее» стало ясно, что через повреждённый топливный танк часть соляра попала в трюм. В трюме находился груз: ткань, обувь, одежда, парфюмерия, сантехника и прочий груз. Всё, что могло впитывать соляр, было списано и впоследствии уничтожено.

Подсчитали и ахнули! Сандалии из Ленинграда фирмы «Скороход» - качественные, удобные, но пропахшие соляром. Хватило бы населению Певека, (примерно три тысячи человек), на 50 лет. Но об этом не жалели … вот если бы это были унты и на крайний случай валенки, но Бог дал! Бог взял! А зачем богу сандалеты, тот ещё вопрос!

В навигацию суда приходили с самыми различными грузами для приисков Аркстроя, но жители Морского Арктического порта Певек с нетерпением ждали осени, когда вместо шифера, цемента, пиломатериалов, суда приходили со свежими овощами!

На рейде стояли «Ангара», «Оленёк», ТР «Хабаровск», так как на причале им места не было. Марков сошёл на причал, одновременно подошёл вельбот с «Ангары» и несколько моряков сошли на берег. Наверняка это были потенциальные нарушители «сухого закона». Все были в штатском, но что-то знакомое было в жестах одного из моряков. Что-то в его характерных жестах было как бы рубящим движением руки, правой, сверху вниз. В памяти всплыл эпизод в квартире одной из знакомых Маркова, когда в разговоре с одним из гостей тот подтвердил какое-то утверждение этим жестом. В те времена это был третий механик на т/х «Красный Октябрь», а Марков работал четвёртым механиком на п/х «Терней» и хотя знакомство было мимолётным, он узнал этого парня и подошёл к группке моряков с ТР «Хабаровск», поприветствовал старого знакомого. Тот теперь работал стармехом на «Хабаровске».

«Нордвик» пойдёт в Певек с «Ангарой», «Оленёк» и ТР «Хабаровск». Договорились встретиться в Певеке и отметить свою встречу, помянуть старых товарищей и первые свои суда. Поделились информацией: Красный Октябрь героически погиб на Шантарских островах. «Немирович-Данченко» после жестокого шторма отправили на металлолом, на гвозди. Вернувшись на буксир Марков поднялся на мостик и разговорился со старпомом Балком; в этот момент свистнула переговорная труба и старпом прислонил ухо к раструбу трубки, выслушал, воткнул свисток на место.

- Стармеха просят спуститься в машинное отделение!
- Иду, иду!
Марков не спеша вышел из рубки и, скользнув руками по поручням трапа, спустился на палубу и открыл стальную дверь в машинное отделение.

В прошлом году Марков приходил в бухту Провидения за лихтером «Алтай» и за неделю стоянки обзавёлся знакомством с лётчиками, которые обслуживали МиГи -21.

Аэродром находился за сопкой, в низине, на противоположном берегу, а их семьи жили на левом берегу в четырёхэтажных домах с автономным отоплением.

Марков как-то сказал Волкову:

- Чёрт его знает, как они взлетают? На взлёте сопка и они через неё «прыгают»! Аэродром в низине, в ложбине, между сопок, взлётное поле.
Прямо на выровненный грунт уложены стальные пластины, перфорированные, между собой крепятся специальными защипами по торцам… Рядом с аэродромом находилось магазин и при нём примитивное кафе, где красовались этикетки на банках и бутылках со всех республик Союза. Особенным успехом пользовались херсонские консервы: икра баклажанная, перец фаршированный и бычки, обжаренные в томатном соусе! Рядом находился скверик, в котором часто можно было слышать частушки от подвыпивших мужиков о Никите Сергеевиче:

- О, Гагарин, ты могуч,

Ты летаешь выше туч!

Улетишь ты на орбиту,

Захвати с собой Никиту!

Через два дня «Ангара», «Оленёк» и «Хабаровск» снялись с якорей, и ушли в бухту Лаврентьева, недалеко от мыса Дежнёва, южнее, где формировался караван для ледовой проводки на Певек и Тикси, а «Нордвик» пойдёт на день позже, в ту же бухту.

Вахтенный матрос открыл дверь каюты Маркова и сообщил ему, что его ждёт на палубе у трапа какой-то человек. Марков спустился к нему, поздоровался - это был Володя Горкин, шкипер с СК-23.

- Заходи, Володя!

- Нет! Я сейчас иду в портопункт, вызвали! У меня на СК-23 генератор стал барахлить. У тебя есть кто-нибудь понимающий в дизелях?

- Добро! Я подошлю второго механика, он парень толковый, поможет!

- Ну, я погнал! Если всё будет как надо - пузырь с меня!

Стармех зашёл в каюту второго и третьего механиков и объяснил Баринову, что ему нужно сделать на СК-23. Тот переоделся в робу и ушёл на СК-23, стоявшему по корме буксира.

Ни одного отечественного поэта или местного разлива во все времена нашего периода и прочего временного отрезка ни разу, нигде не осеняло их творческое вдохновение зарифмовать пару строк в каком-нибудь эссе для памяти потомков о героическом, иначе не скажешь, труде механиков!
Если бы композитор спустился в машинное отделение он не смог бы положить на ноты, издаваемые там звуки. Каждый механизм обладал только ему присущей звуковой гаммой! Композитор сказал бы нечто о хаосе, но он не был механиком, для которого все эти гаммы делились на две категории: базовые и посторонние!

Всё это перекрученное: медь, сталь, чугун, бронза и прочие сплавы вертелось, крутилось, плевалось маслом, паром, водой; скрипело, как железом по стеклу, иногда выло голодным волком, ухало, гремело и даже попискивало.. И было бы оно хаосом для композитора, а механику надо было определить, что пищит как-то не по правилу и щупать подшипники, определяя их температуру; смотреть циферблаты манометров, термометров, уровнем воды в водомерных колонках!

И интересно то, что весь этот шум отключался подсознанием механика, и он не мешал ему делать записи в машинном журнале, отвечать на вопросы с мостика и от подчинённых, думать о семье, детях, любимых женщинах и, как шутили они - «иногда думать о судьбе нашей Родины!» Любите Родину, вашу мать! Какие же Вы умные, механический народец!

Паровая машина 3-го расширения

Вот и «Нордвику» пришла пора бункероваться, подать в портнадзор заявку на топливо и потом пойти к бункеровщику. Он был не на ходу, с разобранной машиной, но котёл работал и насосы могли качать мазут в приёмные бункера буксира. Марков вышел на причал и решил зайти попрощаться со стармехом СК-23.
Не доходя до него, остановился на небольшом деревянном причале для мелких судов. Подходил моторный вельбот и на буксире эскимосы тащили тушу небольшого моржа, килограмм на 150. Их было пять человек.

У одного из них был карабин калибра 7.62мм. Охотиться на моржей с ружьями 12-16 калибра нельзя, так как картечь не пробивает шкуру моржа, а рассвирепевший зверь может наделать шуму и бед. Вельбот ошвартовался, вытащили моржа, положили на две доски, наподобие полозьев саней и потащили к небольшому сараю.

Марков вытащил пачку рижских сигарет и закурил…К нему подошёл эскимос, одетый в меховую кухлянку, джинсы, нерпичьи сапоги и в зюйдвестке. Дикая смесь Европы и Арктики, но относительно удобная для местных условий, особенно когда в заливе в июле может снежный шквал засыпать всё вокруг мелкой снежной пылью, и через 2-3 минуты уже вовсю будет сиять солнце!

Эскимос протянул Виктору руку и попросил дать сигарету. Щелчком, выбив сигарету из пачки, Виктор протянул пачку к правой руке эскимоса, сказав ему:

- Бери, пожалуйста!

Эскимос взял сигарету, прикурил от спички, спросил:

- Американа?

Объяснять Виктор не стал и ответил:

- Американа, американа!

На руки эскимоса было страшно смотреть. Распухшие пальцы, грубая, темно-коричневая потрескавшаяся кожа с пятнами от царапин… Такая же была кожа на раскосом лице. Ледяная вода, мороз, снег, ветер, весь отрицательный комплекс присущий Арктике вызывал у Виктора глубокое сочувствие и в какой-то мере жалость…

Эскимосу все эти рассуждения были бы непонятны, и он повернулся, кивнул головой и пошёл к своим друзьям. Вспомнился рассказ старшего лейтенанта-пограничника с мыса Дежнёва:

- Ты сможешь объяснить мне, откуда патроны к «Винчестерам» и «Браунингам» у чукчей и эскимосов? Наши патроны по калибру не подходят и сюда их не импортируют! Зимой, когда Берингов пролив замерзает, они на собаках ездят на полуостров Сьюард, мыс Принца Уэльского, однако в гости, за 90 км чай пить и «огненную» воду!

Не было ни одного случая привоза оттуда чужого! Никакой радар их не берёт! Они и понятия не имеют о границах и прочей казуистики. Вреда от них нет! Нам их не поймать, ну и хрен с ними! Они ребята безобидные. У нас есть негласное распоряжение: «Пусть ездят!» Они приезжают в Певек, и в 20 км находится их посёлок.

Если читал Рытхеу «Алитет уходит в горы» - оттуда он ушёл на собаках по северу Чукотки в Штаты. Они собак и нарты оставляют на льду Чаунской губы. Забивают остол и привязывают к нему упряжки, иначе сбегут собаки за каким-нибудь песцом. Песцы иногда подходят к зимующему каравану и кормятся камбузными отходами. Беспризорные лайки, овчарки, гоняют песцов, но не едят!

Эскимосская упряжка

Собаки, вернее потомки лагерных охранников, с людьми живут дружно, особенно любят играться с детьми и абсолютно не агрессивные! Их немного подкармливают и это есть один из аспектов жизни в Антарктике! Иногда чукчи отбирают собак для упряжек, но редко.

Они оленеводы и для упряжек используются обученные ездовые олени. Эскимосы ездят только на собаках. Но в Певеке больше бывают чукчи. Они плохо вписывались в цивилизацию, которая дала им водку, болезни, против которых у них никогда не было иммунитета. Они «дети природы», окружающая реальность их потихоньку зомбировала, но настоящего успеха не имела! Зимой ни один «шпион» к ним не пойдёт, а весной, как сойдёт снег, спустят катера и станут моряками!

Капитан буксира вызвал Марков и сообщил следующее:

- Завтра бункер, вода и прочее. Снимаемся к полуночи, пойдём в бухту Лаврентьева, где формируется караван из «Ангары», «Оленёк», «Хабаровск», которые уйдут пораньше. Приведёшь всё в рабочее состояние! 22 мая снимаемся, до бухты Лаврентьева 120 миль и 12 часов хода! Увольнения только деловые! Вопросы? Нет! Свободны!

Марков вызвал второго, третьего, четвёртого и объяснил всё, что узнал от капитана и к 10 часам завтра дать все сведения: по топливу, воде, проверке брашпиля и рулевой машины, подготовить всё для бункеровки, фланцы, прокладки, болты. Второму механику проверить всё от дейдвуда до брашпиля, четвёртому всё хозяйство вплоть до тифона. Третий механик предоставит все замеры по топливу, танкам топлива и воды, согласовать замеры по воде с боцманом! Всё должно быть на «Товсь!». Фильтры в тёплом ящике заменить, продуть котлы нижним и верхним продуванием. Пародинамо №2 держать в готовности, могут врубить радар и надо быть готовым. В любой момент нам скажут: «Вперёд! И с песнями!»

Я займусь бумагами, накладными, сертификатами по топливу и так далее. Переход небольшой, всего 120 миль, но Берингово море - это не Чёрное море. Здесь погода может преподнести сюрпризы и выдать шторм на все десять баллов, а время года погоды не делает! Здесь не один десяток течений, и тёплое и холодное, просто ледяное.

Получили бункер и взяли курс на бухту Лаврентьева. Ночи как таковой не было, солнышко гуляло по небу, но садиться в ледяную воду не хотело. Коснувшись чуть-чуть горизонта снова, по гиперболе, поднималось вверх из багрового становясь ярко-желтым. Судов практически не было видно, чаек тоже, они далеко в море не улетают. Морская пустыня легко покачивала идущий самым полным ходом «Нордвик», шипели лёгкие волны, разрезаемые форштевнем буксира, а длинные горы смыкались за кормой и кильватерный след, вскипая белой пеной, он принимал в свои бурлящие потоки спокойные, плавные «усы», заставляя их вспениваться; они вместе уходили к горизонту, прочёркивая на серо-зеленой пустыне белый след!

«Нордвику» просто везло! От самого Петропавловска буфетчице Оксане не пришлось неделями застилать стол в кают-компании мокрой простынёй, ни одной чашки, тарелки старпому списывать не пришлось! В каютах все графинчики и стаканчики остались целыми, а кокше уже не надо было рихтовать половник!
Поднявшись из МО Марков прошёл на корму, постоял возле флагштока с довольно потрёпанным флагом, по правому борту проверил прокачку конденсатора забортной водой. Струя отлива была в пределах нормы.

Пройдя к полубаку, стармех поднялся на ростры, где боцман проверял наличие НЗ в запаянных ящиках вельботов. Проверил бочонок с водой, изготовленный из дубовых клёпок с медными обручами, принайтовленный под носовой банкой. Стармех поднялся в рулевую рубку. У штурвала, широко расставив ноги, стоял молодой, лет двадцати матрос и внимательно смотрел на картушку компаса. Вахтенный штурман, плотный, среднего роста, молодой, лет 25-ти, бритым лицом под норвега, с пробивавшейся шкиперской бородкой, стоял у столика небольшой штурманской каморки, колдовал у карт и смотрел мореходные таблицы.

- Подходим к мысу Крийчун и часа через три войдём в бухту Лаврентия.
- Судов много?

- Будем заходить на рейд, свистну в машину заранее!

В машинном отделении было не холодно, +25 градусов Цельсия. Килевая качка мешала машинисту Коле «кивать» длинногорлой маслёнкой с машинным маслом М10В смазывать головные и мотылёвые подшипники, они делали два оборота в секунду и при крене судна нужно интуитивно просчитывать движение вверх. В лучшем случае маслёнку выбьет из правой руки и плеснёт маслом в лицо…Этого не должно случиться, но хотя и редко, но бывало такое, когда под вращающимися мотылёвыми подшипниками погибали люди!

Бухта Лаврентия

До мыса Кригуйгун оставалось две мили и «Нордвик», оставив его с левого борта, малым ходом, выходил на рейд бухты Лаврентия. На якорях стояли «Ангара», «Оленёк», «Хабаровск». Боцман на полубаке убрал стопор якорь цепи и продув паром цилиндры, отпустил бугель тормоза. Якорь цепь с лёгким звоном, подрагивая звеньями, прошла за борт, и под весом якоря и самой цепи три смычки ушли под воду.

Боцман обжал стопор и обжал бугели. Слева по борту начал вырисовываться скалистый серый гранитный горб и горбики самых невероятных форм и размеров обрывистой береговой линии с взлетающим кружевом пены прибоя…

Марков спросил боцмана:

- Как брашпиль, Савельич? Не барахлил?

- Нет, всё нормально!

Подошёл старпом, с интересом всматриваясь в будущий караван. Он хорошо знал эти северные моря, особенно скверные для судоводителей. Караванами в Арктике Балк не ходил, а ледовая проводка - это удары кусков льдин очень мощные, вылетающие из под кормы ледокола при работе винтом. Существовал проводка «носом в корму», когда форштевень судна вставляется в выемку кормы ледокола и крепится «брагой», специально заведённой с бортов судна и получается: «куда поводырь повернётся, туда и ведомый за ним!»

Иногда по принципу если повезёт, можно Змею Горынычу глаз подбить, а если нет, то и в манной каше палец сломаешь! Маркову приходилось видеть и даже производить ремонты корпусов приходящих в Певек судов. Как правило, у одного из трёх сухогрузов были пробоины в форпике правого борта, иногда в пробоины таких размеров можно было заехать на «инвалидной коляске». Ставили стальные дублёры и приваривали электросваркой.

Погода нахмурилась, сеяла мелкой дождевой пылью палубу. Потянул сырой, зябкий, холодный ветерок. Марков поёжился и решил одеться потеплее. Береговые работники использовали плащи, куртки, а для работы на судах палубная и машинная команда предпочитала телогрейку! Их носили ранее под кольчугой, а в русско-японскую войну 1905 года носили для тепла под шинелью. У иностранных моряков, впервые увидевших этот вид одежды, он почти всегда вызывал снисходительную улыбку, но разобравшись с этой оригинальной русской спецодеждой, убеждались в удобствах по сравнению с меховыми и брезентовыми куртками.

Скалистые берега обрамляли небольшую бухту с маленьким посёлком Уэлен, а в нескольких километрах от него стоял небольшой знак Дежнёву. После обеда капитан собрал весь комсостав в кают-компании и объявил:

- Подходят два ледокола: «Капитан Белоусов» и «Капитан Воронин», будут здесь часа через три. «Сибирь» уходит к мысу Дежнёва, будет там ждать. Водоизмещение ледоколов 5360 тонн, четыре винта, два в носу, два в корме, дизельэлектроходы, винты ВРШ (регулируемый шаг), мощность гребных винтов 10 500 элс. Стармеху на заметку: машина с 8 утра в 30-минутной готовности. Старпому на заметку: подготовить всё для бункеровки, проверить состояние пластырей и возможность быстрого подъёма их из трюма. Завтра всё на «Товсь» с 08.00 утра!

Суточных вахт уже не было. Вахты были четырёхчасовые через восемь часов, остальные машинисты, до модернизации кочегары (при работе котлов на угле), вахты стояли через двенадцать часов. Работа такая! В машинном отделении всё шло своим, давно заведённым порядком. Второй механик регулировал зазоры в подшипниках пародинамо №2, машинист шабрил кольца сальников уплотнения штоков цилиндров главной машины, котельные машинисты также не сидели без дела.

Один набивал сальники топливного насоса, второй драил поручни трапа из котельного отделения на палубу. Третий механик трудился на буксирной лебёдке, готовил её к проводке через льды. Марков поручил второму механику проверить со штурманами рулевую машину, проверить движок в румпельном отделении и держать главную машину в 30 мин. готовности!

В 23.00 «Нордвик» снялся с якоря и прошёл до мыса Дежнёва, там головным пошёл ледокол «Капитан Белоусов», за ним «Капитан Воронин», далее «Ангара», «Оленёк», «Хабаровск» и замыкал караван «Нордвик». В проливе Беринга льда практически нет. До мыса Шмидта ледовая обстановка относительно несерьёзная, но лёгкой прогулки никто не обещает. Метеосводка допускает ветры с Норд-веста и подгонит ледяной массив толщиной пять метров и площадью 30 километров и нам его не расколоть, да и трём богатырям ледоколам также не удастся! «Ангаре» ходить за этими монстрами - это просто прогулка, а таким «клопам» как «Нордвик» не в «жилу».

Ледяные поля с промоинами

У ледоколов из под кормовых винтов выпрыгивают такие ледяные глыбы, что корпус испытывает такие удары, что у капитана буксира возникают всякие «ощущения в пятках»! Страшна не пробоина, а разрушение в борту. Пластырь завести можно, но его сорвёт на «ходу» и если судно сжато льдами, то возможен Овер-киль!

Солнышко покраснело, лёгкие стрельчатые тучки подчеркнули его заход, но видимо раздумав присаживаться на очередную льдину, оно медлило, чтобы его восход на дугу небосклона никого не беспокоил и радовал всё живое на этих холодных широтах! Тридцать миль до мыса Дежнёва прошли незаметно, берега медленно проплывали по левому борту, неприветливые, мрачные, но береговая отмель смягчала суровые очертания поломанных, сдвинутых скал невероятными силами природы, но ближе к береговой линии приближаться было нельзя.

Изобата шельфа была мелковата для «Ангары» и «Оленёка», да и «Нордвику» по глубинам не проходила. Берингов пролив не был глубоким: 32-40 метров, а у берегов до четырёх метров глубины и приходилось делать лишние мили, обходя все эти скалистые выступы. Ветры с нордовым румбом договаривались с ветрами с зюйда и нордовые уходили в свои высокие широты, а долгожданные южные ветры «давали прикурить» беспечным судоводителям. Но от них была и очень нужная активность, благодаря зюйдовым ветрам льды быстро дрейфовали в Чукотское море и давали возможность идти караваном по чистой воде!

В этом случае при ветре у парусников это был фордевинд, или в корму - для механиков это являлось материальной помощью от Нептуна. Экономилось топливо и в зависимости от ёмкости топливных танков скапливались лишние тонны, а 10% экономии топлива не были лишними, когда выплачивалась премия за экономию. На переходе к мысу Дежнёва к каравану присоединились «Сибирь» и «Хабаровск». Все эти «голландцы» и «поляки» имели «зуб» на «Нордвик», который изо всех своих лошадиных сил в десять узлов заставлял всех идти средним ходом.

В романе «Цусиме» Новиков - Прибой приводил с лова адмирала Рожественского: «Ни одна эскадра не может идти быстрее корабля с небольшим ходом!». «Капитан Белоусов» мог идти по 17 узлов, «Хабаровск» до 19 узлов, «Ангара» и «Оленёк» по 14 узлов, а «Нордвик» держал их всех на коротком поводке и мыс Дежнёва никак не мог уйти из видимости, за корму…Чукотское море встретило караван по-доброму.

Светило солнышко и даже чуть-чуть грело и приятно ласкало лица моряков. Но палубная команда работала в перчатках, сталь была холодной, солнце не могло её прогреть, а южный ветерок в 3-4 балла был холодным. Он дул с Пенжинского залива на юге Чукотки, а в бухте Шелихова плавал ломаный лёд! Но дикие гуси уже гнездовались на побережье, появились чайки, поморники, глупыши и буревестники. Короткое лето, собравшись с силами, старалось успеть дать жизнь всему живому, ему было отпущено всего четыре месяца. Полярники шутили: «Чукотка - странная планета, 12 месяцев зима, всё остальное - лето!»

Каравану было приказано соблюдать дистанцию в один кабельтов, и как утята за уткой вся эта стая разномастных судов следовала в кильватере «Капитана Белоусова».

Ледокол "Капитан Белоусов"

Ледокол «Сибирь» шёл концевым и не подгонял капитана «Нордвика». Этот пожилой лёдокол имел 3 паровые машины, 3-х цилиндровые, 120 об/мин, мощность 10 000 элс, приличные габариты и клёпаный корпус. Этот заслуженный ветеран имел ход 11 узлов. За 26 лет работы ледокол не имел никогда пробоин и его ставили в док только для профилактического или капитального ремонтов.

Суда, огибая мыс, мирно шлёпали по большой дуге, а в синем мареве с верхушками освещённых солнцем сопок; скалистых, почти чёрных с белой прибойной полосой берега. Мелкая пологая волна плавно покачивала дрейфующие льдины, и суда каравана отыгрывались на буксире, вызывая у него крен с борта на борт под 15 градусов. За кормой остались 1895 пройденных миль с учётом стоянок - 64 дня!

До Певека стоянок не предвиделось и осталось 410 миль. Оставив по борту мыс Сердце-камень с крошечным посёлком курсом норд-вест вся армада растянувшись в длину на шесть миль, с лёгкими кренами, мирно и благодушно должна была расслабиться и этого ждали все моряки. На траверсе левого борта находился посёлок Ванкарем тысячи на полторы жителей, добрая треть их были чукчи, эскимосы, они ловили рыбу и не плохую. Из рыб попадались хариусы, а из лососевых - голец.

Охотились на нерп, иногда и на моржей. Белые медведи обходили стороной эти стойбища и посёлки. Жилища поселенцев изобиловали экзотикой; чумы, яранги, деревянные домишки с засыпанными опилками стенами. В отличие от круглых чумов и яранг, не очень похожих на индейские вигвамы, каркасы строили из китовых костей или дерева. На ближайшие 1000 км не растёт ни одного дерева, если не считать карликовые берёзки 30-40 см высотой. В навигацию завозят круглый лес, уголь, одним словом каменный век с большой долей примитивизма. На побережье тысячные стаи гусей, кайры, чаек, они образуют огромные птичьи базары.

Суда уныло плелись в кильватере «Капитана Белоусова», берега не было видно, солнце всё также без воодушевления ползало по синему небосводу.
Особенно такая тихая погода нравилась кокам, но всё же иногда сквозь какие-то проходы прорывался не особенно сильный, но ледяной ветерок, напоминая, что это всё происходит на верхушке глобуса Земли и медленно, но верно суда подошли к мысу Шмидта, Пролив Лонга давал о себе знать полями ломаного битого льда и мостик предупредил «машину»: идём по битому льду, он может быстро смёрзнуться, будьте внимательны!

Эта обстановка ледовой проводки при любых условиях требовала одного: только вест, только на запад! В ледяных полях всегда есть трещины, промоины, подвижка льдов и здесь штурману на мостике дремать нельзя! Главное для вахтенного штурмана время от времени появляться на левом или правом крыле мостика и внимательно замечать, где какая трещина или промоина, по которой можно проскользнуть, но не на норд или ост, а только на вест! Для штурмана - это самая главная головная боль, а для механика - это кадриль пополам с акробатикой!

Ходить во льдах - это без иронии искусство и чем опытнее штурман он думает сначала, как выйти, или войти в играх со льдом. Это очень опасный противник, упрямый, жёсткий и может запросто отправить судно в нокдаун, а иногда и в нокаут! У механиков есть чёткое определение происходящего в рулевой рубке. Если вахтенный помощник часто дёргает ручку телеграфа, то значит, что он не уверен в своих манёврах судна. Следовательно, можно прямо сказать: «Штурман «икру мечет!»

Простое изменение ходов осуществляется регулятором подачи пара в машину или топлива в цилиндры дизеля. Когда есть вахтенный механик - проблем нет! Он отвечает телеграфом мостику, поставив стрелку телеграфа на сектор запрашиваемого хода. Но когда телеграф почти без перерыва звонит на перемену ходов - это уже настораживает и механик ставит машиниста на запись заданных ходов, но на две минуты раньше времени хода. Это перестраховка, а если ещё есть пара задних ходов, механик становится наполовину акробатом и вдобавок ещё и эквилибристом. Ответ по телеграфу дан, регулятор закрыт, 1,5 метра до реверс-машинки, открыть на неё пар, поставить рукоятку на задний ход, затем плавно открывать регулятор, добавляя так же медленно до полных оборотов машины! Все указанные хода и реверсы механик обязан выполнить, а разборки будут после окончания манёвров.

И куда уходят 10-13 секунд, а на реверсе от 40 до 55 секунд? А если механик на вахте один, ещё надо записать время дачи хода с мостика! На рыболовных траулерах (шведах, финнах, немцах) легче, там есть машинист, а на буксире «Нордвик» за вахту Маркову приходилось манипулировать со всем этим железом до 78 раз за вахту, 4 часа!

Ледоколы распорядились собраться расползающейся стае в кильватер. В проливе Лонга начинается ледовая проводка! Видно было, как оборзел лёд и начал уже мешать проходу судов, и ледоколам уже надо было выводить караван из ледового хаоса. Из под форштевня «Нордвика» медленно, сопротивляясь, хлюпая, переворачиваясь «вверх тормашками» льдины и с удовольствием обдирали краску, «Кузбасс лак» с бортов и водоросли с днища.

По правому борту пару раз показывалась усатая морда моржа, иногда нерпа взбиралась на льдину, но испугавшись чёрного чудовища, шлёпалась в воду и ластами отплывала в сторону! Ледоколы, как сторожевые псы, сгоняли непослушную стаю судов - так легче проводить суда в кильватере битого льда. «Капитан Белоусов» давил, долбал, раздвигал льдины, обкалывал «Хабаровск» и «Нордвик». «Сибирь» крутилась возле голландцев «Ангары» и «Оленька». Давить и ломать лёд они не могли, этим занималась «Сибирь», а раздвигать лёд для них не проблема!

Ледокол "Сибирь"

Не зря строили их для работы в высоких широтах ледовых морей. Они честно несли свой «крест» от Шпицбергена до мыса Дежнёва. С «крестами» у «Хабаровска» и «Нордвика» были проблемы. У первого слабый корпус, а у второго широкий корпус и нос, да и скорость была маленькой. Это был «трудяга». «Таскать» на буксире лихтеры работа не из престижных и довольно сложная, но он строился для чётко обозначенной работы, и старательно, упорно продвигался вперёд по трещинам и промоинам после ледокола «Сибирь».

Ждали ледокол «Капитан Воронин», но он работал у мыса Шелагский, освобождая караваны с запада: Ленинграда, Мурманска и Архангельска. От мыса Шмидта на северном побережье Чукотки до острова Врангеля 90 миль и между ними пролив Лонга. Остров Врангеля - «остров белых медведей», назван в честь русского мореплавателя Ф. П. Врангеля. Остров служил перевалочным пунктом обеспечивающим связь между эскимосами Аляски и арктического побережья Чукотки. Остров объявлен заповедником.

В проливе Лонга тяжёлая ледовая обстановка и работают ледоколы «Капитан Воронин» и «Капитан Мазур», однотипные ледоколы с «Капитаном Белоусовым». Метеосводки предупреждают, что у мыса Биллингс с нордовыми ветрами нагнан тяжёлый паковый лёд и ледяные поля дрейфуют в направлении острова Врангель.
Кряхтя от напряжения «Нордвик» под чутким руководством ледокола пришёл на траверз мыса Биллингс, напротив острова Врангеля с промежутком в виде пролива Лонга в 30 миль между ними, но радости было мало.

Карта северной Чукотки

«Южаки» отдыхали, а нордовые ветры навёрстывали пропущенную возможность придавить караван прибрежными и дрейфующими льдами. Всё это подсвечивалось незаходящим солнышком в хрустальной прозрачности не тронутой человеком! Потыкавшись в узкую трещину буксир кротко застрял в ледяной западне! У Маркова на душе лежала большая тяжесть и давила, давила, но и вахтенные механики не радовались передышке. В любой момент в машинное отделение могла просунуться ледяная «морда» и можно было посылать привет Бене и его матери!

Свистнул свисток в переговорной трубе и вахтенный штурман предупредил:

- «Сибирь» нас берёт носом в выемку кормы. Готовим «брагу»!

- Будем бдеть! Будем ждать «поцелуев» в форпик, может, пронесёт?

Минут двадцать палуба возилась, заводя «брагу», машина была в готовности, а телеграф напоминал о бдительности. Началась лёгкая вибрация корпуса; винты «Сибири» вращаясь, увлекали обломки льда, ломаемого форштевнем, и уносило под корму. Начались «поцелуи»! Сначала очень нежные, затем страсть нагнеталась и перешла все границы нормального. Это уже была не вибрация, а самые недвусмысленные удары в носу судна. «Нордвик», пока его трясло и даже покачивало в разумных пределах, держался хорошо! Не прошло и получаса, удары прекратились, «Сибирь» застопорила ход.

На телеграфе стрелка показала «Малый вперёд», зашипел пар и мотыли медленно провернули коленчатый вал. Лёд, конечно, оставался и, шурша вдоль бортов, уходил под кормовой срез и отбрасывался струёй винта. Иногда глухая вибрация и мягкие хлопки ударов льда, но попадались довольно крупные глыбы, заставляя и мостик и «машину» бдеть и бдеть!

Моряки прислушивались к окружающей обстановке с тупой надеждой на счастливый или хороший конец, забывая, что счастье - это промежуток между двумя несчастьями, а чисто славянский метод – это слово «авось»! «Сибирь» ушла к «Хабаровску» обколоть лёд и взять его на «брагу». «Нордвик» шёл по проломленной ледоколом «дороге», честно выдавая свои четыре узла.

Машинист вернулся с правого борта и доложил стармеху, что струя отлива из конденсатора довольно слабая… Марков распорядился продуть донный кингстон паром и если всё будет нормально, то перекрыть бортовой кингстон и работать только донным. «Ангара» и «Оленёк» при помощи ледоколов начали потихоньку пробиваться из ледовой ловушки. Все суда мучительно медленно продвигались по трещинам, но битый лёд забивал бортовые и донные кингстоны; время от времени приходилось возиться с ними, чистить, а в это время шуршали, чиркали, иногда постукивали в борта льдины, льдины и льдинищи, но при такой скорости они были не опасными.

Старушка «Сибирь» трудилась изо всех сил и суда, обколотые ею ото льда, всё ближе подбирались к чистой воде! Подошедший к каравану в ноль часов «Капитан Воронин» ускорил выход каравана из ледяной западни!

Дизель-электроход "Ангара" ("Оленёк")

Державший связь с ледоколами радист передавал сводки капитану Волкову о ледовой обстановке на курсе каравана; и по всей видимости суда через пару часов смогут выйти из громадной промоины, окаймлённой ледовыми полями, а «Ангара» и «Оленёк» стоят на «шухере» у выхода из полыньи. Каравану относительно повезло, пока «южаки» отогнали лёд к норд-осту, но не исключалась возможность перехода на нордовые румбы.

Капитан поднялся из кают-компании на мостик и Марков решил разрядить наступившее молчание:

- Один пароход потерял становой якорь, оборвав его где-то на скалистом дне, а запасной якорь стоял у кормовой надстройки, но судно было уже не очень далеко от порта и решили остаться пока на левом становом якоре.

Старпом по приходу в порт должен был идти в отпуск. Становой якорь числился за старпомом и после огласки о потере якоря в порту начнётся морока со списанием, акты и прочие неприятности. Вызвали боцмана, дали ему задание сделать из брусьев и досок модель якоря, один к одному, перед уходом завести в клюз и закрепить на конце якорь-цепи.

Боцман так и сделал, а старпом в темпе сдал дела и смылся в отпуск. Ушли в рейс и на рейдовой стоянке новому старпому приказали стать на якорь, именно на правый. Старпом распорядился боцману травить три смычки справа. Боцман, зная, что правого якоря нет, стал уговаривать старпома на левый якорь, но тот был непреклонен! Старпом прошёл на полубак, боцман снял стопор, цепь пошла… Старпом смотрит, а якорь плавает, не тонет! Поехала крыша, что ли?

Потом разобрались с неутешительными выводами для боцмана и для нового старпома тоже! «Сибирь» с левого и правого бортов обколола «Нордвик» да так лихо, что корпус гудел от ледовых ударов, и ушла к «Хабаровску», взяла его носом в выемку кормы и повела к «Ангаре». «Нордвик» прошёл Биллингс, и капитан поставил ручку телеграфа на «Полный вперёд».

Сто двадцать четыре мили до Шелагского прошли за десять часов в ярком солнце без всяких береговых сумраков, дымок, туманчиков и прочих чудес природы Арктики, берег ясно виден и осталось до Певека всего около тридцати миль! Чаунская губа была довольно большим заливом, по поверхности губы плавали отдельные льдины-сиротки, берега низменные, тундра с громадными кочками в моховой шкуре! Если пара человек хорошо поднатужится, её можно вырвать из раскисшего грунта. Если светит солнце, блёски золота зажигались светлячками на чёрно-зелёном основании кочки.

Мыс Шелагский обогнули в двух милях и вошли в Чаунскую губу. Через час показался чукотский посёлок Янранай, и вскоре показались четыре высоченных трубы Чаунской ГРЭС, открылся Певек, посёлок тысяч на десять жителей, бараки, двухэтажные дома, несколько кирпичных четырёхэтажек из привозного кирпича и метеостанция с высокой антенной.

Порт Певек

Эти временные сооружения пережили с сорок пятого года разных жителей: воров, ментов, вертухаев. Эти два лагеря заключённых только в 1956 г. были расформированы, а бараки ещё будут стоять десятилетия. От Певека до посёлка Северный было 120 км, там находился урановый рудник. Вход в шахту был залит бетоном, дизельная электростанция уже брошена, а всё остальное засыпано снегом, льдом и только два кургана гордо торчали над хаосом посёлка.

В вечной мерзлоте находились склады, вырубленные в сопках, и там можно было хранить тушёнку всех сортов и видов десятками лет, при температуре от -20 градусов до -35 градусов без перепадов влажности и давления. Но несмотря, ни на что, в Магаданскую область каким-то путём, но точно не аэрофлотом, попадали: фаршированный перец, баклажанная и кабачковая икра, фаршированные сосиски. Варенье-джемы вишнёвые, абрикосовые, персиковые. Соки консервированные, голубцы и грибочки, маринованные и солёные. Изюм, курага, миндаль, грецкие орехи, варёная свёкла, майонез. Нельзя не вспомнить вяленную кефаль, рыбец, чехонь, бычок, одесскую скумбрию, даже раки.

Марков вызвал к себе механиков и объявил:

- Суточные вахты, готовность четыре часа. Сколько будем стоять, узнаю сегодня. Каждому составить косметическую ремонтную ведомость. Топливо, воду будем брать под завязку. Когда? Сообщу!

Марков отправился на берег, зашёл в управление и механико-судовую службу. Контора была компактной: механик, инженер-эксплуатационник, краны, погрузчики, механизация. Лавров, механик, лет под сорок, крепкий, рыжеволосый, среднего роста.

Он заявил Маркову:

- Долго стоять не будешь! Отведёшь лихтер в Нижние - Кресты и прямиком пойдёшь на Индигирку. Там на лихтере осталось мало продуктов, доедают последние. В форпике лихтера пробоина, груз - круглый лес, стоит «свиньёй». Дифферент на нос 15 градусов.

«Капитан Воронин» поделился с ним продуктами и ушёл к проливу Лаптева. В порту на выгрузке стояли два сухогруза семитысячника. На т/х «Корсакове» основной груз для механизации приисков, начиная с ленточных транспортёров и заканчивая автономными дизель-генераторами. Всё железо по зимнику потом развезут по приискам, а сейчас этот груз оседает на складах.

Второй т/х «Сталинабад» был старый знакомый Маркова по Мурманску. Он пришёл из Мурманска, караван сопровождал атомоход «Ленин» и ледокол «Капитан Мелехов», а из пролива Лаптева его и ещё семь судов, вернее кораблей Северного Флота, помогли вытащить два капитана, «Капитан Воронин» и «Капитан Мелехов».

В магазинах Певека и во всех населённых пунктах продавались тапочки и сапожки из нерпичьей шкуры; их покупали охотно, если их шили на промкомбинате из-за сложной технологии подготовки, включая дубление. Если обувь покупали по дешёвке у чукчей, то она в тепле начинала ароматизировать, так как чукчи дубление кожи производили в моче. Все эти лаптики, сапожки с вечной шерстью, в чёрно-зелёных пятнышках и узорах, выглядели сказочно и были тёплыми.

Подмётки из этой же шкурки были с небольшим секретом. Они не скользили при гололёде. Если гладить их «по шерсти» они были на ощупь бархатными, а если «против шерсти» - чешуйки и шерстинки вставали дыбом и кололи руки, точно как акулья шкура. На якорях в бухте стояли два лихтера с горючим, соляром в металлических бочках, ожидавшие буксиров на Нижние-Кресты. Один из них «Тамань» предназначался «Нордвику» для буксировки. Через семь суток, приняв полный бункер топлива, воды, снабжения, продуктов «Нордвик» взяв на буксир лихтер «Тамань» пойдёт с ней на Колыму!

Арктический контакт

Перед отходом капитан Волков с Марковым пришли к начальнику порта по его вызову. Гржесмицкий Марк Каземирович, бывший комиссар Каспийской флотилии, отсидевший 14 лет в советских лагерях Магадана за антисоветский анекдот. Худой, высокий мужчина далеко за пятьдесят, обладал серьёзным отклонением психики. Он абсолютно не понимал юмора и относился к шуткам, как священник к еретику и язычнику.

Он сказал:

- «Нордвику» надо через неделю отбуксировать «Тамань» в Нижние - Кресты, оставить её там, взять «Кандалакшу» и идти на Индигирку.
На реке, в устье, в Гусиной губе стоит аварийный лихтер «Омск». Пробоина в форпике, ниже ватерлинии, груз с круглым лесом. Заводили пластырь, но его сорвало.

«Капитан Мелехов» оставил его в Бухте Гусиной и срочно ушёл в пролив Лаптевых, где зажало льдом караван военных судов. Все ледоколы западного и восточного регионов копошились в чёртовом проливе, спасая семь военных кораблей, идущих в Тихий океан. На подходе к острову Б. Ляховский завяз во льду караван с запада. Ледоколам было не до них. Стая вояк и ракетный крейсер с жестяным корпусом, две плавбазы для субмарин и два гидрографических судна, две ракетные подлодки. Нырнуть под лёд, идти до острова Врангеля, а там и Берингов пролив, а при их ходе в 20 узлов это уже не было проблемой.

Но глубины в 20-30 метров им были опасны, слишком мелко. Вышли от капитана порта и наблюдали такую картину. Порт стоял на вечной мерзлоте и, когда летом она подтаивала, то всё, чем пытались засыпать мёрзлое болото, постепенно на десятки метров проваливалось в ледяную прожорливую пасть. Выручали резиновые «болотники» или русское изобретение «глубокие галоши»; их одевали на валенки, тепло и вода не страшна. Грузы, поступающие на склады порта, зимой вывозились на прииски автотранспортом или бульдозерами с прицепами-волокушами.

Практически Чукотка ничего не производила, за исключением: водки с концентратом типа «Коньяк» с одним хвостом, или «Зверобой», чёрная этикетка с белой веточкой. Бывал ещё в продаже ещё местный напиток «Мальвазия», народная кликуха, но это был алжирский виноматериал. «Нордвик», пройдя остров Б. Роутан, на самом малом ходу взял лихтер «Тамань» на 200-метровый буксир. До этого он шёл с ним лагом и Средним проливом, огибая остров Айон вышел в Восточно-Сибирское море и по чистой воде взял курс на Колымский залив. Море было спокойным, и лихтер не дёргался на буксирном конце.

Волны почти не было. Солнце ещё не пыталось нырнуть в ледяную морскую воду и как бы обжегшись, выскочить из неё! Льдины попадались, но рубить их форштевнем на полном ходу было бы глупостью. С лихтером на буксире больше пяти-шести узлов не выжмешь. Оттолкнувшись от форштевня они, вращаясь, проходили по борту и иногда с шорохом, иногда поскрипывали; отброшенные пенной волной от вращения винта уходили вдаль, минуя тупой нос «Тамани».
Излом льдины отсвечивал голубизной изумрудного цвета сколов, а переливы света, отражённого от них были просто прозрачными.

Они не слепили глаз, плавно переходя с одного полутона к другому! Но такие Арктические красоты обладали, прямо сказать, плохими привычками делать пробоины в бортах и форпиках судов, обламывать лопасти винтов, а при каком-нибудь удобном случае и утопить судно…

Кроме лихтера вокруг на десяток миль ничего не было. Одно из морей Ледовитого океана серо-стальная водная гладь с небольшими белыми пятнами плавающего льда. Несчастный лихтер «Омск» терпеливо ждал помощи и доедал последние макароны, их остался большой запас.

Их пытались размочить в воде, чтобы испечь хотя бы лепёшки. В итоге получили жидкий ком, похожий на тесто, как собака похожа на волка. Синоптики не ошиблись и «Нордвик», огибая и оставляя мыс Крестовский, слева, на траверсе шёл, слегка кланяясь небольшой волне с плывущими по ней небольшими льдинами. Чаек не было видно, ленивые гуси бродили по побережью, нерпы не загорали на льдинах, белые медведи шастали по побережью, где охотиться было удобнее, никто не нырял в полынью под лёд, а к зиме надо было отрастить хорошую шубу с жировой подкладкой!

Маркова вызвали в рулевую рубку и капитан спросил:

- Как с подготовкой к ремонту лихтера «Омск»?

- Осталось подойти к «Омску», ошвартоваться, но прежде решить вопрос о дифференте на корму!

- Добро! Ждём разрешения из Певека!

Через несколько минут радист принёс радиограмму и Волков сказал:

- Добро получено! Как и что, решим с капитаном лихтера. Зайди к старпому, и оговорите вопросы ремонта.

В каюте старпома Балк и артельный занимались благотворительностью, выделяя перечень продуктов для оголодавших моряков «Омска».

Щёлкнул динамик судовой трансляции и старпом объявил:

- Свободным от вахт собраться в 17.15 в столовой команды!

В столовую вошёл капитан, сел за стол и объявил:

- Получено РДО об обстановке в море Лаптевых. До устья Индигирки льдов нет, чисто. В Гусиной губе, где стоит лихтер тоже чисто! В проливе Лаптевых нордовые ветра оторвали береговой материковый лед, и он сдрейфовал на остров Б. Ляховский, а затем на выступ полуострова Лопатка, мыс «Святой Нос». Ширина пролива 30 миль. «Сибирь» ушла к Шелагскому - для проводки судов в Певек. От мыса Шмидта и до Шелагского ледовые поля двух-трёх метровые. Экипажу быть внимательным, быстро выполнять все распоряжения комсостава. Необходимо сделать ремонт «Омска» и привести его в Певек.

Послышался гудок судна с левого борта. Буксир на вой сирены «Енисея» рявкнул тифоном и суда разошлись контркурсами, левыми бортами. Гусиная Губа была действительно не подарок. Солнце присело в белесые хлопья облачного хаоса, подкрасило тучи в багровые тона и вылезло на свободу тёмно-красным приплюснутым диском и звёзды, уже намылившиеся засиять на небосводе, растворились в белесом мареве.

«Нордвик» на самом малом подходил правым бортом к «Омску» и вся его команда, 16 человек, толпилась у фальшборта, с интересом наблюдая за манёврами буксира. Лёгкий толчок, «Стоп» машина! Заскрипели кранцы и буксир «привязался» к лихтеру. Радостно пожимая руки друг другу, некоторые, увидев знакомые лица, хлопали друг друга по спинам и делились новостями.

Капитаны договорились на другой день с утра обеим командам собраться в столовой «Нордвика» и обговорить с ними новую для всех технологию сброса носового каравана леса за борт. Старпомы оформят передачу продуктов на лихтер, а матрос буксира, в шутку, предложил коллеге попросить кокшу сварить макароны по-флотски! Шутку поняли, но внесли корректив. Макароны отдельно, а мясо на мясорубке не крутить, а отдать на «Омск».

Вахты поставили суточные, но старпому и стармеху 24 часов было мало. На лихтере кроме капитана, старпома и стармеха другого комсостава не было, но боцман был! На лихтере была рация в виде простой «Урожайки», работающей в пределах видимости.

Капитан Волков распорядился:

- К полуночи закончили закачивать забортную воду в четвёртый трюм, 400 тонн. В трюмах брёвна, не сахар, не растают! Начнём закачивать воду в третий трюм. Думаю, что лихтер не пострадает и брёвна утонуть не дадут!

Старпом Балк заметил:

- Было решение Певека брёвна из первого трюма выгрузить за борт, значит в Певеке технологию изменили!

Волков ответил:

- Не лес жалко! Потом суда будут натыкаться на брёвна, ломать лопасти и ещё приносить массу неприятностей! В форпике пробоина ниже его ватерлинии на фут. Если дифферент на нос уменьшить, откачиваем воду из форпика и можем приступить к работе! Поставить дублёр на пробоину и приварить два рыма для поддержки дублёра грузовой стрелой лихтера. Работа авральная! Чем быстрее сделаем, быстрее уйдём! Состояние моря до Шелагского более или менее чистые, а к Шелагскому дрейфуют ледовые поля с норда.

Вот тут-то и пригодился Маркову опыт по судоремонту, здесь он был в своей стихии и получал нечто подобное удовлетворению! Когда приварили дублёр, сварщик Акиньшин снял маску и сказал: «Всё!». Из трюмов и форпика воду откачали, и лихтер получил свой всегдашний дифферент на корму. Прогрели брашпиль и выбрали три смычки якорной цепи. «Нордвик» ошвартовал «Омск» правым бортом!

Пошли сначала «Малым ходом», а затем «Средним ходом» и наконец «Полный ход» из негостеприимной губы. Марков спустился в машину. Вахту нёс третий механик, сидевший возле инжектора «Кертис». Возле телеграфа стоял его машинист Николай, которого Марков послал к бункерной лебёдке, прогретой боцманом, для проверки тех. состояния. До самого горизонта с серыми прочерками тучек, море - сине-зелёный простор с небольшими гребешками волн, но пустынное, как всё в Арктике! Лихтер шёл ровно, не дёргал буксирный трос и даже, как положено, имел небольшой дифферент на корму!

Капитан сообщил Маркову, что в Певеке сдадим лихтер «Омск», он выгрузит лес, а на Колыму пойдёт с горючим. Поступила команда с мостика «Стоп, берём лихтер на буксир. Море легко качнуло лихтер и буксир. Боцман подал трос, отдал с барабана один кабель на 200 метров и начался обратный отсчёт ранее пройденных миль. По неведомым причинам дрейфовавшие по всему Восточно-Сибирскому морю ледяные поля, льдины и льдинки толщиной от одного до четырёх метров собирались у Шелагского мыса, решив дать бой судам, нарушившим их покой. Пока, кроме «Сибири», в гордом одиночестве воевавшей с ледовым хаосом и выручала суда из медвежьих объятий льдов, у которых при сжатиях вылетали заклёпки из обшивки. Переход сравнительно небольшой, примерно 280 миль и главное для «Нордвика» было не попасть в ледяную ловушку при подходе в Чаунскую губу.

Капитан Волков получил РДО о тяжелой ледовой обстановке, а радист передал вопли теплохода «Зои Космодемьянской» в ненормативной лексике. Судно давили два ледяных поля, а у судна на борту было две тысячи тонн оловянной руды и две тысячи тонн высокосортного металлолома. Её ждали в порту Находке председатели колхозов и совхозов Приморья с грузом: тракторных гусениц, тракторных двигателей, различное электрооборудование и профиль в виде швеллеров, балок, уголков, прутков, транспортёрных роликов в самом широком ассортименте. «Нордвик» шёл по Восточно-Сибирскому морю и ему попадался лёд самых невероятных форм.

Дрейфующие льды Арктики

По его громадной акватории, часто меняя румбы, крутились ветры, заставляя их дрейфовать в районы мыса Шелагского и мыса Шмидта, но самое главное - они не могли проникнуть на вест, к Медвежьим островам и уже там показать свой Арктический характер. Радист «Нордвика» принял сводку и из неё стало известно, что крейсер с помощью ледоколов прошёл пролив Лонга и выйдя в Берингово море врубил свои 40 узлов, но на траверсе Провидения получил «по зубам» тайфуном с нежным женским именем Аманда, и его кинуло так, что моряки с тоской вспоминали негостеприимную, но спокойную ледяную Арктику!

Иногда налетал снежный шквал и облепив всё, что возможно, липким снегом, так же быстро исчезал. Солнце мирно гуляло по небу и к ночи, которой практически не было, присаживалось в багровую туманную дымку горизонта. Но сидеть в ледяной океанской воде неприятно и солнце, радуясь свободе, мягко сияло, сверкая зайчиками в кристаллах льда.

Видимо жалобные молитвы достигли ушей Николая Угодника, он вызвал «на ковёр» Нептуна и Посейдона и дал им определённые разнос за халатное отношение к мольбам невинных морских душ. Коллегиальное решение ветряного вопроса было решено положительно для «почти невинных душ» и с зюйдовых румбов лёгкий южный ветерок легко обдувал моряков сидящих на судах, радуясь помощи высших сил! «Нордвику» южный сильный ветер был не страшен. Буксир был крепко привязан к кнехтам на причале, а его подшефный лихтер готовился к разгрузке, но пришлось её прекратить. При таком ветре краны в порту не работали.

Сломанные антенны, тучи мельчайшей пыли с ГРЭС были неприятны, но самое главное - «южак» отогнал льды от Шелагского до мыса Шмидта и выбросил из пролива Лонга спрессовавшиеся ледяные обломки. Суда, освободившиеся от жуткой ледовой западни «со всех ног» рвались к Певеку и Тикси. На третьи сутки «южак» начал стихать и всё пришло в движение. Заработали краны и начали кланяться над трюмами судов. Часть экипажа буксира отправились в увольнение.
Марков вместе со старпомом Балком решили отметить свободный вечер.

Откупорили бутылку армянского коньяка КВВК и произнесли тост:

- Сначала за бабушку, у которой было три внука, два умных, а третий моряк! За мили пить не этично, а вот за пройденный путь надо! Это уже не цифры, а частичка нашей полосатой жизни и, как говорят, будем друг другу здоровы, но персонально: лучше быть богатым и счастливым, чем бедным и больным! Давай за капитана - просто он хороший человек!

В Дальстрое он был капитаном кабелеукладчика «Феликса Дзержинского» и возил зеков из Находки в бухту Нагаева.

- Знаю! Бывал! Чистилище Магадана!

- Остаться человеком в этом аду очень трудно, но капитан Волков смог!

- Давай чиф вспомним Аркадия Райкина! Ты меня уважаешь? Да! И я тебя уважаю! Значит мы оба уважаемые люди!

Марков нагнулся, открыл ящичек дивана и вынул коробочку горбушевой икры и предложил:

- Прошу отведать икорки, в магазинах такой нет, возможно, есть в обкоме партии. Самая лучшая икра у самого малоценного лосося - горбуши, слабосолёная, пробивная, зерно к зерну, достал по великому «блату» в Петропавловске! Ну, и как?

- Супер!

- Рад! Приятно слышать такую оценку! Жму твою клешню и иду к себе, в машину, в преисподнюю, нужно контролировать, экипаж в увольнении, а в машине один механик.

Утром в 10.00 по портовой радиотрансляции передали: «Капитану «Нордвика» прибыть в Управление порта в 10.50».

Перед обедом весь экипаж МТБ «Нордвика» собрался в столовой команды, и капитан Волков ввёл всех в курс дела.«Нордвик» передаст порту сварочные трансформаторы и пойдёт в Михалкину затоку за лихтером «Тамань», груженым углём для Чаунской ГРЭС. За безаварийный перегон экипаж «Нордвика» награждается почётной грамотой и денежной премией по приходу с Колымы в Певек! Закончился для «Нордвика» арктический контакт без происшествий!
АНАТОЛИЙ АКУЛОВ.

Анатолий Акулов

Комментарии

Добавить комментарий